Я прошелся вместе с Теодорихом, Фридерихом и несколькими высшими военачальниками вокруг этого неприступного сооружения, пытаясь отыскать в крепости уязвимые места, но не заметил ни одного. Обойдя здание кругом, мы оказались перед четырьмя стариками, отцами города, которые стояли с вежливыми, но самодовольными улыбками, свойственными служителям культа.

Теодорих сказал им:

— Мы не гунны. Мы здесь не для того, чтобы сровнять ваш город с землей. Мы просто хотим пополнить свои припасы и двинуться дальше. Откройте нам здание бывшего монетного двора, дайте нам то, в чем мы нуждаемся, и, слово короля, мы не притронемся ни к золоту, ни к девицам, ни к другим вашим ценностям.

— Ох, vái, — пробормотал один из стариков, все еще невозмутимо улыбаясь. — Если бы мы знали, что вы столь великодушны, то отдали бы совсем другие распоряжения. Но сейчас, увы, слишком поздно. Стражники внутри не откроют двери, пока не увидят сквозь бойницы, что последний захватчик покинул город.

— Полагаю, ты можешь отменить эти приказы, — обратился к старику Теодорих.

— Не могу. И никто не может.

— Акх, а я так думаю, что один из вас это сделает, — просто сказал Теодорих, — причем очень быстро, когда я разожгу огонь под его ногами.

— Это все равно не поможет. Что бы мы ни приказывали, стражники поклялись не уступать ни мольбам, ни угрозам, ни убеждениям, даже если вы надумаете заживо сжечь их родных матерей.

Теодорих кивнул, словно восхищаясь такой непреклонностью. Однако заявил:

— Ну что ж, больше просить я не буду. Но имейте в виду: если нам придется самим разобрать монетный двор, то мои люди потребуют за это вознаграждения. Я позволю им взять все добро, что хранится в здании, и всех тех девственниц, которых они отыщут внутри.

— Ох, vái, — снова сказал старик, нимало не беспокоясь. — Тогда нам остается лишь молиться, чтобы вам это не удалось.

— Когда мы вскроем скорлупу и вытащим ядрышко, — ответил Теодорих, — это будет на вашей совести. Ступайте и молитесь где-нибудь в другом месте.

Когда четверо стариков не торопясь отправились прочь, сайон Соа обратился к нам:

— Гордость и честь, господа, разумеется, не позволят нам отступить. Но, кроме того, нам действительно нужен этот монетный двор. Провиант на исходе, а двигаясь дальше на запад, мы нескоро сможем пополнить свои запасы. Савус в верховьях слишком мелководен. Наши лодки не смогут доставить дальше по реке никаких припасов.

Фридерих пылко произнес:

— Позволь моим людям воспользоваться осадными орудиями. День и ночь мы будем метать тяжелые камни…

— Ничего не выйдет, — проворчал Ибба, — эти стены толщиной в твой рост, юный король. Ты не сможешь пробить их даже за целое лето.

— Отлично, тогда сделаем иначе, — предложил Фридерих, пыл которого нисколько не уменьшился. — У меня есть меткие стрелки, которые могут попасть подожженной стрелой в бойницы. Защитники не сумеют погасить их все. Мы подожжем монетный двор изнутри.

— Вместе со всем его содержимым, niu? — спросил раздраженно Питца. — Мы же не собираемся просто лишить город богатств. Они нужны нам самим.

Соа обратился ко мне:

— Может, попробуешь свои «иерихонские трубы», сайон Торн?

Я покачал головой:

— Попробовать, конечно, можно, но, думаю, это бесполезно. Эти двери слишком маленькие и не состоят из двух створок, подобно воротам Сингидуна. Сомневаюсь, что «иерихонские трубы» смогут их сломать.

— Даже если мы и сломаем двери снизу, — сказал Эрдвик, — отверстие все равно будет слишком узким, чтобы туда смогли проникнуть люди. А если кто и пролезет, то стражники внутри тут же его убьют.

Теодорих вежливо помалкивал, пока мы перебирали различные варианты, а затем обратился к Фридериху:

— Если ты хочешь дать своим людям поработать, юный король, пусть они немедленно начинают копать. Видишь вон тот восточный угол здания стоит над обрывом? Пусть твои ругии сделают под ним подкоп.

— Подкоп? — изумленно перепросил Фридерих. — Но не кажется ли тебе, Теодорих, что это будет равносильно самоубийству? Если сооружение накренится, упавшие камни фундамента раздавят их.

— Так сделайте деревянные подпорки и хорошенько укрепите фундамент. Только не вздумайте использовать свежую гибкую древесину. Найдите прочную и сухую.

— Все равно не понимаю, — сказал Фридерих. — Зачем делать подкоп таким образом, чтобы здание осталось стоять?

Теодорих вздохнул.

— Просто ступай и прикажи своим людям сделать это, вот и все, дружище. Пообещай воинам, что они первыми получат девственниц, которые находятся внутри. Чем быстрее они сделают работу, тем скорее отведают этого яства. Habái ita swe.

Фридерих все еще колебался, однако повторил: «Habái ita swe» — и отправился отдавать приказ.

— Питца, Ибба, Эрдвик, — позвал Теодорих. — Отправьте своих младших командиров расквартировать наших людей в городе. Пусть эти негостеприимные сисциане поучатся вежливости. Нам нет нужды спать в палатках и на открытом воздухе, когда мы можем расположиться с удобствами, ведь придется ждать некоторое время.

Делать подкоп оказалось непросто, но, по крайней мере, безопасно. В людей Фридериха не летели градом стрелы и камни, на них сверху не лили кипяток. Было и еще одно преимущество: поскольку ругии долбили обрыв, то они просто сбрасывали землю вниз, не было нужды отвозить ее в сторону. Однако каменные стены и впрямь оказались очень толстыми, Фридериху пришлось копать не просто тоннель, а целую большую пещеру, поэтому воины, которые не были заняты рытьем, постоянно заготавливали и подтаскивали деревянные подпорки.

Когда работа только началась, те же самые четверо отцов города пришли посмотреть, что происходит. Я заметил, что они все так же спокойны, как и во время недавней беседы с Теодорихом. Напрашивался вывод: они, должно быть, знают, что пол в монетном дворе такой же мощный, как стены и крыша, а потому уверены, что попасть в здание снизу невозможно — если только план Теодориха действительно заключался в этом.

— Какой глубины тебе нужно отверстие, Теодорих? — спросил Фридерих на пятый или шестой день работы. — Сейчас оно уже примерно в четверть стадии глубиной и шириной, и мы уже в третий раз ищем прочную древесину на подпорки.

— Этого должно быть достаточно, — сказал Теодорих. — Теперь отправь своих людей в город, пусть они принесут все оливковое масло, какое только смогут отыскать.

— Оливковое масло? Зачем?

— Смочите им древесину. Затем подожгите. И после этого обязательно отведи своих людей на безопасное расстояние от обрыва.

— Ах, вот оно что, — выдохнул Фридерих, до которого (впрочем, как и до меня) начал доходить замысел Теодориха, и поспешил прочь.

Видимо, и сисциане, особенно когда из подкопа стали подниматься вверх клубы дыма, тоже смекнули, в чем дело. Четверо отцов города торопливо прибежали к Теодориху, от их былого самодовольства не осталось и следа.