— Спасибо, Лотти, — с чувством поблагодарила ее Табита. — Кто-нибудь хочет что-то добавить?

— Разве только то, что сейчас самое время проголосовать, — ответил Пэн, чем несказанно порадовал Лотти. Она подумала о том, что у него прекрасное ощущение времени. Он избавил ее от необходимости самой предлагать провести голосование.

— Хорошо. Тогда поднимите руки все те, кто считает ответчицу невиновной, — попросила Табита.

Через несколько секунд дверь комнаты открылась, и вошел пристав с сообщением о том, что присяжных вызывают в зал суда.

Марию попросили встать, что она и сделала, лихорадочно ища взглядом что-то такое за пределами стеклянного бокса, за что могла бы зацепиться взглядом, — и не находила. Поднялась со своего места и старшина присяжных. Мария вглядывалась в лица журналистов, думая о том, что их, скорее всего, устроил бы обвинительный приговор. Плохие новости всегда продаются лучше, чем хорошие. Джеймс Ньюэлл и Имоджин Паскал стояли, повернувшись к Марии спиной. Антон повернул голову, бросил на нее торжествующий взгляд и улыбнулся. Инспектор явно ожидал обвинительный приговор. Она ответила ему безразличным, ничего не выражающим взглядом. Потом взглянула на присяжных. На нее смотрела только молодая женщина, и Мария была готова поклясться, что в ее глазах стояли слезы. «Наверное, это слезы горечи и боли, — подумала она. — Девушка переживает по поводу того, что я сделала со своим мужем, или, быть может, из-за того, что мой приговор окажется слишком суровым…»

— Удалось ли присяжным принять единогласный вердикт? — спросил секретарь.

— Нет, — ответила дама, старшина присяжных.

Мария сжалась, приготовившись к самому худшему.

— Удалось ли присяжным принять вердикт, с которым согласны десять человек? — продолжал секретарь.

— Да.

Мария нашла взглядом в рядах публики Рут, глаза которой уже были заплаканными; одной ладонью она прикрывала рот.

— Вы находите ответчицу Марию Блоксхэм виновной или невиновной в покушении на убийство?

В зале воцарилась тишина. Старшина обвела взглядом присяжных и только потом посмотрела на судью.

— Невиновной, — ответила она. — Большинством голосов десять против двух.

После этого судья начала что-то говорить, но Мария не расслышала ни одного слова. Рут громко зарыдала. Джеймс Ньюэлл повернулся в сторону бокса, в котором находилась Мария, и широко ей улыбнулся. Присяжных поблагодарили за их труды. Мария улыбалась всем тем, кто на нее смотрел, и по ее лицу текли слезы.

— Мисс Блоксхэм, — сказала судья, — вас признали невиновной. С радостью сообщаю вам, что вы свободны и можете идти. Охрана, пожалуйста, выпустите мисс Блоксхэм.

— Спасибо, ваша честь, — пробормотала Мария. — Спасибо!

Дверь бокса открылась, и ее заботливо вывели наружу из стеклянной клетки. Мария осталась в зале суда, в котором официально закрывали дело. В ее ушах барабаном отдавались удары собственного сердца, а в верхней части головы чувствовалось покалывание. Она старалась успокоить дыхание.

Имоджин Паскал встала, уперла руки в бока, повернулась к сидевшим за ней полицейским и что-то ожесточенно зашептала. Инспектор Антон качал головой и постукивал кончиками пальцев по стойке между рядами. Мария отвернулась от них. Казалось, что чувства противодействия, которое она ощущала во время суда, ей хватит на всю оставшуюся жизнь. Журналисты выходили из зала для того, чтобы делать телефонные звонки и снимать Марию на телекамеры. Миру надо было сообщить, что ее признали невиновной. Джеймс Ньюэлл вывел ее под руку из зала суда и нашел свободную комнату, в которой они могли бы спокойно поговорить.

— Как вы себя чувствуете? — спросил адвокат, закрыв за ними дверь.

— Еще не поняла, — Мария улыбнулась, — не успела осознать. Спасибо вам за все! Вы были очень добры!

— Это наша работа. Вы совершенно свободны и можете съезжать из хостела. Больше никакого комендантского часа и никаких правил. Я не рекомендовал бы вам встречаться со своим мужем. Также не рекомендую посещать больницу, в которой он находится.

Мария рассмеялась, но ее смех быстро превратился в плач. Ньюэлл предложил ей свой слегка смятый носовой платок.

— Вам необходимо как можно быстрее увидеться с адвокатом, чтобы начать процедуру развода и решения финансовых вопросов. Не думаю, что вы захотите жить в вашем доме.

— Ни за что, — подтвердила она. — Могу я задать вам вопрос?.. Вы мне верили? Вы раньше говорили, что верили… мне просто интересно почему.

— Мне платят не за то, чтобы я верил людям… — Он рассмеялся. — Я, наверное, ответил бы вам так: мне ужасно не понравился видеоклип с ежом. Не знаю даже почему. Какая-то подсознательная реакция. Считаю ли я, что вы сказали мне всю правду? Верил ли я в то, что вы ни разу не пользовались мобильным телефоном, который нашли в вашем ботинке? Вот это уже другой вопрос…

— Простите, — произнесла Мария.

— Не будем больше к этому возвращаться. Если вы хотите узнать мое личное мнение, я считаю, что правосудие свершилось. Положа руку на сердце, я искренне так думаю. И это самое главное. Я ответил на ваш вопрос?

— Да. Мне было очень важно, чтобы присяжные мне поверили. В суде есть свои тонкости: обвинение должно доказать свою правоту, а обвиняемый ничего не должен доказывать… Все это, конечно, прекрасно. Но я поняла вот что: очень важно, чтобы человеку посмотрели в глаза и сказали: «Да, мы тебе верим». Не то чтобы «мы не смогли доказать твою вину и поэтому считаем, что ты невиновна». В этом случае получается так, будто тебе просто все сошло с рук. Может быть, присяжные немного сомневались и поэтому решили, что я невиновна.

— Мария, — сказал адвокат, — вы сами знаете, виновны или нет, и не имеет никакого значения, что теперь люди говорят или думают на эту тему. Берегите себя. Рад был с вами познакомиться.

Он коротко, но крепко обнял ее, наклонил голову в знак прощания и вышел. Мария подумала, что его работа с ней закончилась, и теперь ему предстоит новое судебное дело, к которому он отнесется без излишнего драматизма. Она вышла из комнаты и стала искать Рут, которая должна была ждать ее с поздравлениями. Через пятнадцать минут безрезультатных поисков решила вернуться в хостел, чтобы забрать свои вещи. «Наверное, Рут поехала забирать близнецов или по делам матери», — подумала она. Ей было немного обидно, что та куда-то исчезла. Она взяла свою сумку и вышла из здания Королевского суда Бристоля, чтобы в последний раз пройти мимо демонстрантов и журналистов.

* * *

Лотти пошла вслед за Кэмероном. Несмотря на то, что на улицах было много туристов и вышедших на обед служащих, следуя за ним, она чувствовала себя немного смешной, потому что постоянно боролась с желанием пригнуться. Кэмерон неспешным шагом шел в сторону отеля — скорее всего, для того, чтобы забрать свои личные вещи, — но потом неожиданно свернул в кафедральный собор, находящийся рядом с отелем. Это было очень красивое здание, и Лотти не помнила, чтобы, будучи взрослой, когда-либо заходила внутрь. В школьные годы ее класс часто водили в кафедральный собор на уроки истории, но вот после школы ей не доводилось там бывать. Она помнила, что место нравилось ей тем, что там было тихо, и в течение веков ничего не изменилось.