Отбросив пистолет-пулемет, он выхватил из кобуры кольт 45-го калибра, взвел курок и навел оружие на голову раненого.

«Добей его!»

Но Эрл не смог это сделать. Раненый корчился, терзаемый невыносимой болью, стиснув зубы. Быстро убрав пистолет в кобуру, Эрл достал аптечку первой помощи и вытащил шприц-тюбик с морфием. Торопливо разбив стеклянный колпачок, закрывавший иглу, он снял иглу, проткнул крышку тюбика, затем навернул ее на место. Осталось только воткнуть иглу и сжать тюбик.

Эрл склонился над раненым, отогнул ворот гимнастерки, открывая шею, приставил иглу и…

Американец выстрелил, оставаясь в дверях. Его пистолет-пулемет наполнил отсек светом трассирующих пуль, подобных искрящимся капелькам, выплеснутым из шланга. Затем он шагнул внутрь, проверяя, что дело сделано, и капитан Яно распрямился.

Он проделывал это тысячу раз, сто тысяч раз. Мышцы словно зарядились энергией, меч, набирая скорость и определенность, сверкнул по дуге, жаждая плоти. Косматый зверь был всецело в его власти; у него не было времени, чтобы опомниться, и ему оставалось только умереть. Лезвие рассечет ключицу, пройдет через позвоночник, легкие и сердце и направится дальше к кишкам; он будет уверенной рукой вести меч до конца, затем тем же самым движением…

Вдруг капитан почувствовал, что его нога, выдвинутая вперед, наткнулась на что-то твердое, поэтому он оказался на два дюйма выше и меч задел за потолок, отзываясь от острия до самой рукояти дрожью катастрофы. И за эту потерянную секунду косматый зверь успел отскочить вправо и вскинуть пистолет-пулемет. Оружие выплюнуло короткую очередь.

Капитан не почувствовал, как падает. Он не ощущал своих ног. Он чувствовал лишь, что его словно окунули в кипящую воду. Вскоре боль локализовалась в трех ранах, и капитан судорожно схватился за них, стараясь удержать хлынувшую кровь, но не смог. Он лежал на боку, подобрав колени, чувствуя, как жизнь вытекает из тела.

Американец склонился над ним. Капитан ощутил вес его тела, почувствовал прикосновение пальцев к шее.

«Он хочет перерезать мне горло!»

Его руки были прижаты к животу, локти сведены вместе. Внезапно капитан понял, что у него есть крошечное преимущество, поскольку противник считает его полумертвым. В эту же секунду его локоть набрал силу, устремился вверх и с силой ударил американца в лицо прямо под глаз, откидывая голову врага назад. И тотчас же капитан еще раз нанес удар локтем. Оглушенный американец на мгновение застыл неподвижно. Капитан, освободившись от веса своего противника, бросился на него.

Они стали кататься по полу. Капитану вроде бы удалось сомкнуть руки у американца на шее, но пришедший из ниоткуда удар выбил ему два зуба, заставив разжать хватку. Капитан ткнул американца в глаз пястью, почувствовал, что его удар достиг цели, услышал, как противник застонал. Их мускулистые тела снова сплелись вместе, и они покатились по земле, молотя друг друга кулаками, хватаясь за одежду, чтобы найти хоть какой-то упор на скользком полу. Им в лицо летели капельки пота, они ощущали жаркое дыхание друг друга, чувствовали стук сердец и рев легких, жадно глотающих воздух.

Капитан понял, что ему придется умереть: силы покидали его, боль в животе нарастала.

Постепенно более сильный физически американец стал брать верх, но тут капитан вспомнил то, чему его учили на уроках фехтования: необходимо полностью отрешиться от окружающего мира. Каким-то образом ему удалось нанести удар в горло, американец отпрянул вверх, выпуская своего противника, и, не удержавшись на ногах, упал на пол. В одно мгновение капитан скользнул на него, сливаясь в жуткой интимности. Его правая рука потянулась к обтянутой кожей рукояти ножа, висевшего на ремне у американца; он выдернул нож, снова ощутив трение металла о металл, когда лезвие освободилось, покидая металлические ножны. Вонзив запястье американцу в горло, капитан отпихнул его от себя и, используя инерцию, занес нож, целясь между двумя ребрами, чтобы лезвие свободно скользнуло в грудную полость. Обтянутая кожей рукоять с глубокими насечками была для него слишком толстой, но капитан крепко зажал ее сильными пальцами.

Теперь он занимал господствующее положение.

Капитан ощутил, как острие ножа вжимается в кожу, та сопротивляется, но затем поддается и лезвие на четверть дюйма входит в тело.

Небольшое усилие — и он пронзит американцу сердце и захватит с собой еще одного.

Эрл понял, что погиб. И откуда только этот тощий человечек черпает силы? Глядя японскому офицеру в глаза, он почувствовал, как кончик его собственного ножа входит между ребрами. Эрл попытался схватить противника за горло, но было уже слишком поздно.

«Со мной все кончено», — подумал он.

Япошка его одолел.

Взял над ним верх.

Эрл закрыл глаза. Он чувствовал давление запястья на горло, ощущал теплое дыхание японского офицера, вдыхал запах пота, машинного масла и рыбы, слышал синхронное биение двух сердец, сцепившихся в объятиях смерти.

Смертоносный кончик ножа проткнул кожу, выпуская капельку крови. Лезвие без труда скользнет дальше, пройдет через легкое и найдет комок мышц, именуемый его сердцем.

«О господи, Джуни, я так старался…»

Капитан надавил на рукоять ножа… и остановился.

На земле рядом с головой американца он увидел мягкий алюминиевый тюбик с накрученной на кончик иглой. Капитан сразу понял, что это морфий. Американец не собирался перерезать ему горло, он хотел облегчить его страдания.

Капитан отпрянул назад, понимая, что не сможет убить человека, который пытался спасти ему жизнь.

Однако сдаваться в плен тоже было нельзя.

«Я жалею, что не дал тебе ребенка, мне очень больно оставлять тебя одну. У нас не было времени, а мне нужно было так много тебе сказать…»

Но вдруг Эрлу стало легче дышать. Кончик ножа покинул его грудь, японский офицер слез с него и откатился в сторону, тяжело дыша. На его угрюмом лице появилась усмешка.

— Самурай! — воскликнул он.

После чего повернул тяжелый армейский нож острием к себе и вонзил в горло, перерезая главную артерию, разносящую кровь по всему телу. Удар был нанесен умело, и кровь брызнула ярким бурлящим фонтаном. За восемь секунд мозг офицера пожрал остававшиеся запасы кислорода и глюкозы, и его глаза закрылись.

— Он покончил с собой, — сказала Сьюзен.

— Да. Как сказал Сэму отец, ему показалось, что японец увидел шприц-тюбик с морфием, который он собирался ему ввести. Шприц лежал на полу рядом с ними. А может быть, с Хидеки Яно было довольно крови. Или своим поступком он хотел сказать: «Я лучше тебя, я мог тебя убить, а мог пощадить, но я сам шагнул в объятия смерти». Как бы то ни было, отец всегда считал, что этот поединок он проиграл. Победу в нем одержал тот японский офицер. И по каким-то неведомым причинам в разгар того сражения, самого страшного, самого кровопролитного сражения на земле — на этой «луне над преисподней», как кто-то назвал Иводзиму, — этот офицер даровал Эрлу Свэггеру жизнь. Вот почему мой отец расстался с мечом. Наверное, потому он никогда не говорил про эту медаль. И вот почему Эрл возвратился домой и у них с женой родился мальчик, которого они назвали Бобом Ли. Мистер Эрл очень любил этого мальчишку, помогал ему и учил жизни. Вот почему ставкой Боба Ли в этом деле является не только его собственная жизнь, но и девять лет, прожитых вместе с отцом, который был великим человеком. А после тридцати с лишним лет бесцельного шатания по дороге, ведущей в никуда, Боб Ли сам обзавелся дочерью, тоже замечательной девчонкой. И все это восходит к тому решению, которое принял в доте японский офицер. Так что можно сказать, что Боб Ли в большом долгу перед семейством Яно. Называйте это онэ, называйте как хотите. Но всем, что у него есть, он обязан этому семейству.