От вершины холма дорога круто сворачивала влево и шла к жилому району. Здесь начиналась узкая, очищенная от снега и льда дорога, украшенная щитом с надписью «Проезд на транспорте запрещен».

Прищурившись, Анника осмотрелась, но министра нигде не было видно. Она шагнула на частную дорогу и побежала по ней так быстро, как позволяли снег и лед, до того места, где началась твердая почва земли и залатанного асфальта. Она пробежала под клубком линий электропередач, идущих над железнодорожными путями, мимо кирпичного здания и пустой парковки, а потом дорога, попетляв в каких-то зарослях, снова вышла к железной дороге, по которой возили эшелоны с рудой. Дальше дорога устремлялась к сталелитейному заводу, коксовым батареям, домнам — чьи черные громады высились на фоне зимнего неба. Справа железная дорога начинала ветвиться, к горизонту уходил сплошной ковер тускло поблескивавших рельсов. Слева — только небо и снег. Из-за отвалов всходила полная луна, ее голубоватый свет, мешаясь с золотисто-желтым светом, освещавшим пути, слепил глаза.

Пробежав несколько минут, Анника была вынуждена остановиться и отдышаться. Она откашлялась в рукавицу, поморгала, чтобы увлажнить глаза, и осмотрелась в поисках Карины Бьёрнлунд.

Похоже, дорогой пользуются редко — просматривались немногочисленные отпечатки ног людей и собак и одинокий след мотоциклетных шин. Министра не было видно.

Возлюбленная дочь солнечного света, вдруг запели ангелы, зимний холод вечно длится…

Она изо всех сил ударила себя по затылку. Ангельские голоса стихли. Закрыв глаза, Анника некоторое время глубоко дышала, прислушиваясь к наступившей в мозгу тишине. И вдруг в этой тишине она услышала голоса, человеческие голоса. Они доносились из расположенного неподалеку леска. Слов Анника разобрать не могла, но явственно слышала, как в леске негромко разговаривают мужчина и женщина.

Анника прошла под шоссейным, а может быть, железнодорожным мостом, совершенно уже не понимая, где она находится. Голоса приблизились, и в свете луны и путевых фонарей Анника разглядела следы, ведущие на опушку небольшого леска.

Она остановилась, всмотрелась в промежуток между низкорослыми деревцами и разглядела две призрачные фигуры.

— Ну, вот я здесь, — сказала Карина Бьёрнлунд. — Не делай мне зла.

Ей ответил хриплый мужской годос с заметным финским акцентом:

— Карина, тебе нечего бояться. Я никогда не желал тебе зла.

— Поверь, Ёран, никто в мире не причинил мне больше зла, чем ты. Говори, что ты хочешь сказать… и позволь мне уйти.

Аннике перестало хватать воздуха, желудок свернулся в тугой узел, во рту окончательно пересохло. Она осторожно сделала шаг вперед по утоптанному снегу, потом еще и еще.

В лунном свете она разглядела полянку, на которой стояло маленькое кирпичное строение с железной крышей и заваренными железными листами окнами.

Министр культуры, в своей толстой шубе, стояла на поляне спиной к Аннике, а немного дальше, около домика, стоял небольшого роста седой человек в длиннополом пальто и кожаной шапке. Рядом с ним на снегу лежал мешок.

Ёран Нильссон, божественный повелитель, Желтый Дракон.

Анника смотрела на него не мигая окончательно высохшими глазами.

Террорист, профессиональный убийца, зло во плоти, вот как он выглядит — сгорбленный, бледный, дрожащий от слабости.

Надо позвонить в полицию.

Потом она вспомнила: мобильный телефон лежит в сумке на пассажирском сиденье взятого напрокат «вольво», сразу за разбитой машиной.

— Как ты можешь быть уверена, что я когда-нибудь желал тебе зла? — спросил мужчина. Голос его был хорошо слышен в неподвижном морозном воздухе. — Ты всегда очень много для меня значила.

Женщина нервно потопталась на месте.

— Я получила твое извещение, — сказала Карина, и Анника сразу поняла, о каком извещении идет речь.

Она получила такое же предостережение, что и Маргит.

Мужчина, Желтый Дракон, на несколько секунд опустил голову. Когда он ее снова поднял, Анника смогла рассмотреть его глаза — они горели нездоровым красным огнем.

— Я приехал сюда по очень основательной причине, и вы все будете должны меня выслушать. — Голос его был холоден, как зимний ветер. — Ты ехала сюда долго, но я ехал еще дольше.

Женщина задрожала под шубой; когда она заговорила, голос ее был испуганным и плаксивым.

— Не делай мне ничего плохого.

Мужчина подошел к Карине Бьёрнлунд, и Анника увидела, как он достал из кармана какой-то черный блестящий предмет.

Оружие. Револьвер.

— Я никогда больше тебя не побеспокою. Сегодня — последний раз, — тихо сказал он. — Но тебе придется побыть в назначенном месте встречи. Я должен привести в порядок одну вещь.

Ветер усилился, завывая в ветвях голых деревьев.

— Я прошу тебя, — взмолилась женщина. — Оставь мне жизнь.

— Иди в дом, — жестко ответил он. — Ну!

И Карина Бьёрнлунд подняла с земли свою сумку и под дулом револьвера, направленного ей в спину, послушно вошла в кирпичный дом. Ёран Нильссон остался стоять на улице. Он посмотрел, как Карина исчезла в доме, спрятал револьвер в карман и осмотрелся, споткнувшись о мешок, прислоненный к стене дома.

Анника судорожно втянула в грудь воздух. Она услышала больше чем достаточно. Она осторожно попятилась к протоптанной тропинке, вышла на дорогу, бросила последний взгляд на лесок, чтобы подробно описать полицейским, как до него добраться.

Сзади нее что-то зашевелилось, Анника услышала, что за ней кто-то идет.

Стало трудно дышать. Аннику охватила паника.

В десяти метрах позади нее стояла какая-то железная будка, опутанная толстыми проводами, за будкой густо росли молодые елки.

Ноги сами понесли Аннику к будке. Она осторожно коснулась колючих веток и скользнула за елки, потом раздвинула ветки и присмотрелась.

Седой человек шел к тускло блестевшим железнодорожным путям, таща за собой тяжелый мешок.

Мужчина остановился на скользкой дороге, постоял несколько секунд, потом схватился за живот и перегнулся пополам. Изо рта его вырывалось натужное хриплое дыхание. Анника вытянула шею, чтобы лучше видеть; было такое впечатление, что человек сейчас рухнет ничком.

Но дыхание его постепенно выровнялось, он выпрямился и сделал несколько неуверенных шагов вперед.

Вдруг он поднял голову и посмотрел прямо на Аннику.

В ужасе она отпустила отведенные ею в стороны ветви и прижала ладони ко рту, чтобы не выдать себя ни звуком, ни дыханием. Анника застыла в темноте как статуя, а мужчина между тем шел прямо к ней. Натужное дыхание и шаркающие шаги гулко отдавались в голове. Шаги приблизились настолько, что Анника была готова закричать. Она прикрыла глаза и услышала, что он остановился в каком-то метре за ее спиной, по ту сторону стены из еловых веток.