Рис. 19. Воительница? Реконструкция захоронения из могилы Bj.581 в Бирке на основании данных раскопок с деталями костюма, экстраполированными из других захоронений в Бирке и захоронений того же времени на Кавказе (© Tancredi Valeri)

Согласно источникам, такие женщины могли действовать поодиночке или в небольших отрядах, самостоятельных или входивших в состав войска. Иногда эти отряды целиком состояли из женщин. В отдельных случаях женщины могли занимать высшие командные должности, вести армии и руководить военными кампаниями. Судя по описаниям, эти женщины могли иметь непривычные, иногда противоречивые внешние атрибуты (например, носили мужскую одежду). Они сражались как в броне, так и без нее. У некоторых женщин переход к этой идентичности был связан с изменением имени и даже грамматического пола — по отношению к ним используются мужские формы слов. Моральное и социальное отношение к этому явлению в текстах неоднородно: иногда такие женщины изображаются как редкие исключения в рамках своего пола, в других случаях нет никаких признаков того, что их считали необычными.

Однако при всех литературных достоинствах этих источников ясно, что ни один из них не может считаться сколько-нибудь надежным с исторической точки зрения. Легендарные саги вызывают особенно много сомнений, поэтому специалисты по текстам почти всегда интерпретировали образ девы щита как более поздний литературный продукт, отражающий социальные интересы совершенно иного времени. Существование настоящих женщин-воительниц в эпоху викингов, в отличие от их симулякров, возникших в средневековых фантастических произведениях, вызывало много споров.

Ситуация изменилась в 2017 году, когда ДНК-анализ сидящего тела из могилы в Бирке, о которой шла речь в главе 5, подтвердил, что этот знатный воин был женщиной. О спорах, вызванных этим открытием, и их значении для гендерных исследований эпохи викингов мы упоминали выше. Что касается дальнейших археологических сравнений, среди женских захоронений, в которых пол определен только по остеологическим признакам, есть около пятнадцати могил с одиночными топорами, еще несколько с копьем или ножом, возможно, несколькими стрелами, иногда со щитом. В рамках общепринятых интерпретаций, применяемых к мужским могилам, не многие из них могли бы считаться воинскими захоронениями. Полные комплекты вооружения, как в могиле из Бирки, встречаются крайне редко.

Вряд ли есть основания предполагать, что в древнескандинавских преданиях речь может идти о реальных личностях, пусть даже живших в далекой древности, не в последнюю очередь потому, что такие фигуры появляются строго в определенных жанрах саг и не появляются в других. Впрочем, это совершенно не отрицает существования настоящих женщин-воительниц. На самом деле средневековые тексты увлекательны, но, строго говоря, совершенно не нужны для интерпретации данных раскопок. Захоронения, которые мы находим, не имеют никакого отношения к средневековым сагам, легендам или поэтическим вольностям — это эмпирически наблюдаемая реальность эпохи викингов.

Само по себе присутствие оружия не обязательно определяет или подтверждает воинский статус погребенного. То же касается гендера — здесь всегда есть альтернативные возможности. Некоторые ученые пытаются проводить тонкие различия между разными типами комбатантов, но, пересекаясь с идентичностью, эта классификация приобретает довольно причудливые очертания. С определенного момента эти дебаты становятся просто абсурдными в контексте реальности эпохи викингов. (Представьте себе двух монахов, разглядывающих со стены монастыря приближающийся отряд: «Как ты думаешь, это профессиональные воины или они больше похожи на ополчение?» — в то время как у них за спиной горит часовня.) Но мы должны позаботиться о том, чтобы в каждом рассматриваемом случае стандарты научного исследования применялись без оглядки на пол, и по возможности непредвзято воспринимать потенциальные сложные ситуации. Если ученые, найдя всего одного человека мужского пола, похороненного с большим количеством оружия, готовы утверждать, что его можно отнести к мужскому гендеру и интерпретировать как воина (а в диаспоре викингов есть сотни таких примеров, и они не вызывают особых споров), то они должны быть готовы прийти к такому же выводу при отличающемся определении пола.

Беспристрастно оценивая археологические данные, мы, очевидно, можем утверждать, что в эпоху викингов действительно существовали женщины-воительницы, и как минимум одна из них занимала высокую командную должность. Воительниц никогда не было много, и до сих пор нам удалось более или менее идентифицировать лишь некоторых из них, хотя возможно, ситуация изменится, когда мы пересмотрим наши источники и собственные стереотипы. Они были редким исключением — несомненно, необычными личностями, — но они были.

О том, как на самом деле выглядели разбойный набег или битва эпохи викингов, известно очень мало. Было написано несколько книг, авторы которых утверждают, что дают подробное описание тактики, перестроений на поле боя и тому подобное, но они почти целиком опираются на более поздние практики, применяя их ретроспективно, и часто основаны на буквальном прочтении текстовых источников сомнительной достоверности. В действительности нам известно сравнительно немного, кроме общего впечатления грохота, хаоса и насилия, которые так ярко переданы в стихах и в именах валькирий.

По-видимому, главное различие проводили между общим боем и личным поединком — первые помогали выигрывать сражения, вторые повышали престиж.

Основной стратегией на поле боя была стена щитов: воины выстраивались в линию глубиной в несколько человек, держа перед собой перекрывающиеся щиты. Эту боевую единицу можно было использовать для наступления, оттесняя противников щитами и одновременно нанося удары копьями и боевыми ножами вперед между рядами. Точно так же использовали мечи и топоры, а ноги любого, кто сталкивался со стеной щитов, были особенно уязвимы для ударов снизу. Сила военного формирования заключалась в единстве и усиленной защите от лобовой атаки. Кроме того, щиты можно было поднимать, закрываясь ими от летящих стрел.

Построение воинов «живой клин» — на древнескандинавском языке svinfylking («кабанья морда») — по-видимому, тоже возникло еще в древности. В средневековых текстах этот строй описывается в основном ретроспективно, но, по словам римского историка I века Тацита, германские племена в его время также пользовались подобным приемом. Объединение данных независимых источников, удаленных друг от друга на целое тысячелетие, позволяет предположить, что саги не лгут и викинги действительно пользовались этой тактикой. «Кабан» состоял из выстроившихся треугольником (острием в сторону врага) воинов в броне, продвигающихся вперед с большой скоростью и использующих силу ускорения и собственного веса, чтобы пробиваться сквозь вражеские ряды.

В морском сражении стратегия была почти такой же, как на суше. Иногда ряд кораблей даже связывали канатами, чтобы сформировать мобильную плавучую платформу и сделать морской бой максимально похожим на наземный. Такие корабельные платформы затем можно было подводить на веслах и сталкивать друг с другом — сцепляясь носами, корабли образовывали еще более обширное дощатое поле боя. Битва катилась с одного корабля на другой — саги рассказывают, как каждое судно «зачищали» по очереди. Убитых оставляли там, где они падали, или бросали в море. Обычно такие сражения сопровождались ливнем стрел и других метательных снарядов.