Центральный фронт в эти дни ежедневно терял до 5000 бойцов и командиров, половину из них убитыми — пленных никто не брал. Было ясно, что противник еще не исчерпал свои возможности, дать Рокоссовскому какие-либо резервы Ставка не торопилась, да он и не просил. Всё «тянули на себя» Василевский с Ватутиным, у которых «фронт дал трещины». Как обычно бывает в такие напряженные моменты, суетились и трепали нервы представители вышестоящих проверяющих и перепроверяющих инстанций, которые путались под ногами, раздуваясь от полномочий, «допускали излишнее дерганье, отрывали от горячего дела офицеров штаба фронта, в том числе и его начальника, требуя несущественные сведения или выясняя обстоятельства того или иного события в не установленное планом время»: «В самой напряженной обстановке Малинин (начальник штаба фронта) трижды вызывался из Генштаба к проводу для сообщения о занятии противником малозначащей высоты на участке одного из полков 70-й армии. Я бы постеснялся по этому вопросу вызывать к проводу начальника штаба дивизии, не говоря уже об армии».

Непосредственная опасность с фронта перевешивала угрозу с юга, и Рокоссовский принял решение подпереть оборону двумя сотнями танков Баданова:

«И я решился на большой риск: послал на главное направление свой последний резерв — 9-й танковый корпус генерала С.И. Баданова, который располагался в районе Курска, прикрывая город с юга. Это было полностью укомплектованное соединение, наша надежда и гордость.

Я сознавал, чем грозит нам этот маневр при неудаче… Но мы послали Ватутину 27-ю армию. Учитывал я и то, что позади войск Воронежского фронта находится Резервный фронт и в критическую минуту Ставка поможет Ватутину. В ночь на 8 июля 9-й танковый корпус был подтянут на главное направление».

Тогда же Рокоссовский с Антипенко приняли еще одно рискованное решение: если войскам фронта все-таки придется драться в окружении, то боеприпасы, горючее, продовольствие необходимо вывозить из-под Курска не на восток, а, наоборот, на запад, «еще ближе к тем войскам, которые могут оказаться отрезанными от баз снабжения, примерно в район Фатежа и западнее его». Что и было исполнено, причем в авральном режиме, как вспоминает Антипенко: «Ценой «тотальной мобилизации» всего транспорта и человеческой энергии… Переброска материальных запасов в сторону Фатежа производилась без соблюдения таких формальностей, как выписка накладных, получение расписок за сданное имущество, взвешивание и перевешивание. Не до того было! Все работники тыла понимали, что дорога каждая секунда, и никто не возражал против «нарушения правил».

Модель 8 июля задействовал 4-ю танковую дивизию генерала фон Саукена (101 танк), которая при поддержке пикирующих бомбардировщиков с 8 часов утра повела атаку в направлении Теплое — Молотычи, 20-я танковая — на Самодуровку. В это же время пехотинцы генерала Гроссмана, танки 2-й и 9-й танковых дивизий и 505-го тяжелого батальона двинулись на Ольховатку.

Наиболее ожесточенные бои, переходившие в рукопашные схватки, развернулись за высоту 257.0, защищаемую бойцами 75-й гвардейской дивизии и являвшуюся центральным опорным пунктом 17-го гвардейского корпуса (гряду холмов перед Ольховаткой генерал Модель считал ключом, открывающим дорогу на Курск). Высота неоднократно переходила из рук в руки.

«Тигры» Сована поползли в лес противотанковых орудий, в лабиринт противотанковых ловушек, сквозь стены артиллерийского огня, — живописует Карель. — Пехотинцы 2-й танковой дивизии оказались перед чередой траншей. Первая волна захлебнулась. Вторая волна прокатилась вперед на несколько сотен метров и также остановилась. Когда танки майора фон Боксберга пошли третьей волной, их бросок тоже был остановлен заградительным огнем русских. Австрийской 9-й танковой дивизии под командованием генерал-лейтенанта Шеллера удалось не больше. Пехотинцы 20-й танковой дивизии так же яростно сражались под обжигающим солнцем 8 июля около деревни Самодуровка. В течение часа были убиты или ранены все офицеры 5-й роты 112-го мотопехотного полка. Тем не менее пехота ползла по полям, захватывая траншеи и напарываясь на новые. Батальоны таяли, роты становились взводами… Это был беспощадный бой».

К 17 часам немцы овладели высотой 257.0, но дальше продвинуться не смогли.

В районе Теплое — Самодуровка артиллеристы 3-й истребительной бригады, бойцы 70-й гвардейской и 175-й стрелковых дивизий, несмотря на большие потери от непрерывных авиационных налетов, удерживали свои позиции до полудня. Когда противник начал третью атаку на Теплое, три батареи бригады были практически полностью уничтожены. Защищавшая узел № 2 батарея капитана Г.И. Игишева подбила 19 танков и погибла в полном составе. Под гусеницами и градом снарядов полегли 4-я батарея старшего лейтенанта Андреева и 7-я батарея старшего лейтенанта Герасимова. Немецким панцергренадерам удалось занять Кашару, Кутырки, Погорельцы, Самодуровку, к исходу дня было захвачено Теплое. Полковник Рукосуев ввел в бой последний резерв.

В связи с тяжелой обстановкой Военный совет фронта принял решение разрешить командирам частей для отражения танковых атак выводить на прямую наводку гаубичную артиллерию. Совместными усилиями артиллеристов, бронебойщиков и стрелков прорыв удалось локализовать.

В этом бою во второй половине дня приняли участие части 9-го танкового корпуса и переброшенной с левого фланга 70-й армии 140-й стрелковой дивизии. Всеми калибрами их поддерживала 1-я артиллерийская дивизия полковника Г.В. Година.

К вечеру 8 июля в 505-м тяжелом танковом батальоне в строю осталось три «тигра». Правда, прибыла третья рота, доставившая 14 новых машин. Весь следующий день личный состав батальона занимался ремонтными работами, Модель осуществлял перегруппировку, а Рокоссовский с облегчением доложил Верховному Главнокомандующему: «Противник, понеся огромные потери в непрерывных пятидневных боях и не достигнув успеха, 9.7.1943 г. значительно снизил свою активность…»

Однако утром 10 июля при поддержке до трех сотен танков гренадеры 2, 4, 20-й танковых дивизий сумели прорваться между поселками Кутырки и Самодуровка до восточной окраины Молотычи. В атаке участвовали 26 «тигров» и 653-й дивизион майора Штейнваха. На высоте 238.1 почти полностью был уничтожен батальон 140-й стрелковой дивизии. Советское командование бросило в бой 19-й танковый корпус, передав ему 251-й и 40-й танковые полки из резерва фронта. Лишь к вечеру прорыв был закрыт, немецкие войска продвинулись на 1–2 километра. За день боя три бригады корпуса потеряли 44 танка — в них осталось 59 боевых машин, — заявив об уничтожении 96 танков противника.

11 июля в дневнике военных действий штаба ОКВ появилась запись: «9-я армия продвинулась только на 2–3 км из-за упорного сопротивления противника. Так как быстрый успех не был достигнут, речь идет теперь о том, чтобы при минимальных собственных потерях нанести максимальный урон противнику». Танковые атаки противника, постепенно ослабевая, продолжались вплоть до 12 июля, но прорвать советскую оборону немцам так и не удалось.

12 июля на Орловской дуге перешли в наступление войска Западного и Брянского фронтов. Клюге стало не до Курска. В этот же день Рокоссовский поставил своим войскам задачу перейти в контрнаступление. На подготовку отводилось три дня. К 13 июля немецкий натиск в полосе Центрального фронта был отбит, лишь отдельные атаки продолжались в районе Самодуровка и Теплое. Практически полностью прекратились действия авиации противника — все силы 6-го воздушного флота были брошены на отражение наступления Западного фронта.