— Конечно, истоком всех наших основных религий является вера. В духов природы, духов животных, растений. В шаманизме в зародыше имеется все, что потом переходит из одной религии в другую. Вот, например, о жертве. И у первобытных народов она имеется. И у современных тоже. От кровавых человеческих жертв тех же инков и ацтеков до жертвы Христа… А сегодня в каждом храме христианства этот обряд происходит. Пусть и символически.

Религии растут вместе с самосознанием людей, их исповедующих. Меняются быт, окружающая обстановка, орудия труда, меняется и религия. Если же этого не происходит и люди пытаются искусственно держаться за традицию — это превращает религию в обрядовое, а иногда и просто фольклорное или театральное представление. А вот когда религиозное самовыражение соответствует, адекватно культуре, условиям жизни — все идет гладко. Как только жизнь опережает религию, та становится анахронизмом.

Это касается не только шаманизма. Главные религиозные истины и состояния воспроизводятся из века в век, из эпохи в эпоху.

Все меняется, все движется. И учения тоже. И одна религия как бы вырастает из другой, вбирая в себя и мифы, и историю. Так, христианство выросло частично из иудаизма, частично из митраизма. А те, в свою очередь, получили наследство из древнегреческих языческих мифов… А сейчас появились факты, говорящие о связи иудаизма и египетских верований. В частности, идущих от периода правления Эхнатона…

«Ученая ты дама!» — пробормотал про себя. Казаков. А вслух с вызовом задал вопрос:

— Это какие же мифы вобрало христианство?

— Да возьмите хотя бы миф о непорочном зачатии. Помните, как Зевс проник под видом золотого дождя к Данае, спрятанной в башне? И родился герой Персей. Сын Зевса. И начал творить чудеса и подвиги. Было такое? Было. Сыном бога и смертной женщины был и Геракл. Античный герой.

Все сидящие у огня опять закивали в знак согласия. Один Казаков не хотел сдаваться. Но и сказать ему было нечего. Поэтому встал со стульчика. И пошел к речке:

— Пойду удочку проверю.

Все понимающе посмотрели ему вслед. Но промолчали. А разгоряченная Бархатова продолжила свою то ли речь, то ли проповедь:

— А жрецы бога Митры, солнечного бога, носили точно такие же головные уборы, какие носят сейчас иерархи христианской церкви… Да что далеко ходить! В Коране упоминаются многие христианские святые. Тот же Георгий Победоносец стал героем и в исламе. Ислам признает и иудейских, и христианских пророков. И считает Иисуса, в их транскрипции Ису, тоже одним из пророков. Что общепризнано. Так что можно сказать, ислам тоже вобрал многое, в свою очередь, из христианства. А что-то отбросил. Но это у нас здесь. А на Востоке? Из индуизма родился буддизм. И распространился по всему миру. И к нам пришел.

— Да! — почесал голову Володька Озеров. — Разложила она нас по полочкам. Наука, понимаешь. Мы-то думаем, как все неофиты, что мы единственные и неповторимые. А оказывается, если покопаться как следует, то получается, что мы только частички в непрерывном потоке… В реке под названием жизнь. И все наши поступки есть только некоторое движение в общем направлении.

— Может, это и хорошо, что мы являемся прямыми наследниками насчитывающего десятки тысяч лет религиозного опыта человечества. Не надо ничего выдумывать. Во всех религиях есть вечные истины, от которых нельзя отходить. Это понимали уже представители и самой молодой мировой религии — ислама, — добавила Мария.

— Да, — согласился с нею Амантай. — Это так. Наши великие проповедники об этом немало говорили и даже писали по этому поводу.

— Но самое интересное и значимое, по моему мнению, заключается в том, что из века в века там, где происходило смыкание, соприкосновение всех религий, так сказать, на стыке возникали новые учения. И сейчас идет этот процесс взаимопроникновения. Россия как раз такое место. У нас присутствуют все мировые религии. Они соприкасаются. Взаимодействуют. И это дает плоды. Ну, хотя бы в виде веротерпимости. И мне кажется, что именно в России возникнет что-то новое. Может быть, у нас сегодня веротерпимость перерастает в новое качество — вероуважение. Я это чувствую и как ученый, и как верующий человек…

— И что же будет дальше? — спросил вернувшийся от воды Анатолий. — Экуменизм?

Мария пожала плечами:

— Этого никто не знает! Но ясное дело, какие-то признаки уже существуют. Предтечи приходят. Взять хотя бы появление такого человека, как Даниил Андреев с его книгой «Роза Мира». Он предсказывает в ней появление новой всемирной религии.

— Поживем — увидим! — заметила Крылова.

— Да, любопытно все это, — сказал Дубравин. — Но нам бы освоить хотя бы то, что оставили великие души. А то у нас полно тех, кто считает себя верующими. А на самом деле… — он помолчал. — Так…

— Много званых, да мало избранных, — глубокомысленно примирительным тоном сказал Казаков.

Разговор перекинулся на воспоминания сегодняшнего дня.

На небе появились первые звездочки. Сумерки сгустились. Наступила вечерняя прохлада. Потянулся с реки ветерок…

* * *

Людка Крылова отошла на край полянки, чтобы позвонить дочке. Дуне.

Дуне двенадцать лет, и она вполне уже самостоятельная девица. Но мама — она всегда мама. Набрала заветный номер. Поговорила. И уже хотела было вернуться по травяной тропинке в лагерь. Но телефон затренькал. И она получила длинное сообщение. Людка прочитала. И не поверила своим глазам. Она перечитала раз. Другой. Третий. И понеслась в лагерь:

— Саша! Саша! Из Германии… Франк умер!

— Как умер? — искренне удивился Дубравин. — Быть не может! Мы же недавно с ним ездили в Иволгинский дацан. Он вполне был жизнеспособен! Чувствовал себя намного лучше. Может, это какая-то глупость? А ну, набери его телефон!

Людка набрала. Ни ответа. Ни привета. Абонент недоступен.

— Давай я жену его наберу. Нэлю! — Дубравин взялся за телефон сам. Все, услышав эту новость, бросили свои дела, столпились вокруг него.

Долго не удавалось пробиться. То сбрасывало. То было занято. Наконец в аппарате послышалось всхлипывание, и голос жены Франка ответил:

— Слушаю!

— Это Дубравин Саша! Тут мы эсэмэс получили, — все еще не веря в случившееся и боясь произнести слово «умер», повел разговор Дубравин. — Это правда?

— Андрей умер позавчера. Сегодня похороны! — ответила жена Франка сразу на все его вопросы.

— Как позавчера? Почему умер? Ему же было лучше! Он хотел жить. Приехать к нам в гости!

— Было лучше! А потом все так резко изменилось. Пошла в брюшную полость вода. Врачи… Ах, какие тут врачи! Коновалы немецкие. — Нэля заплакала в трубку.

Дубравин подождал, когда закончатся всхлипывания. И спросил:

— Как это случилось?

— Он умер в больнице. Ему кололи последние две недели обез боливающее. Так что умирал он без мучений. И мы были рядом. Врач сказал, что, несмотря на то, что он под таким наркозом, он нас слышит. И все понимает.