219 Towarzysz Józef…, цит. соч.

220 Józef Piłsudski, Polityka walki czynnej, „Trybuna”, 1 listopada 1906.

221 Среди 146 делегатов съезда преобладали меньшевики. СДКПиЛ направила трех представителей: Дзержинского, Адольфа Барского и Якуба Ханецкого. Должна была прибыть и Роза Люксембург, но 4 марта ее арестовали.

222 Цитаты по: Walentyna Najdus, цит. соч.

223 На съезде Дзержинский познакомился со Сталиным, но особого восхищения не ощутил. Сосо выглядел и вел себя как классический кавказский атаман разбойников. Чтобы он не особенно бросался в глаза, ему велели купить костюм, шляпу и трубку.

224 На суде, который длился едва ли час, Зинаида Коноплянникова сказала: «Партия решила ответить на белый, но кровавый террор правительства красным террором». Она первая употребила выражение «красный террор». 29 августа она была повешена в Шлиссельбургской крепости.

225 Feliks Dzierżyński, Listy do Komitetu…, цит. соч.

226 Революция 1905 года способствовала усилению террора властей, названного «столыпинской реакцией», по фамилии премьера и министра внутренних дел царской империи Петра Столыпина, впрочем человека, обладающего высокими политическими качествами. Террор сильно потрепал партийные ряды, в том числе и верхушку СДКПиЛ. Арестованные выходят под залог, по амнистии или совершают побеги; многие вынуждены эмигрировать, главным образом в Берлин, Париж и Цюрих. Берлин играет роль генерального штаба партии. Вспомогательным и транзитным городом является Краков – тут действует главным образом Дзержинский. В Царстве Польском остаются только Якуб Ханецкий и Юзеф Уншлихт.

227 Zofia Dzierżyńska, Lata wielkich bojow, Książka i Wiedza, Warszawa 1969.

228 Такое поведение было для Дзержинского чем-то вполне естественным, так как пребывание за решеткой он считал частью своей миссии. «Он ходил на кухню за обедом, таскал бадьи с водой» – пишет Красны. По воспоминаниям другого сокамерника, он даже был готов заменять заключенных на чистке клоак. Софья Мушкат добавляет, что «сразу по прибытии в тюрьму он установил контакты с женщинами, которые сидели в еще худших условиях», чтобы помогать им на тяжелых физических работах.

229 Towarzysz Józef…, цит. соч.

230 Там же.

XI. Я пил за романтизм. Расколы и лояльность.

231 Zofia Dzierżyńska, Lata wielkich bojow, Książka i Wiedza, Warszawa 1969.

232 Feliks Dzierżyński, Pami^tnik wi$znia, Książka i Wiedza, Warszawa 1951.

233 Wincenty Jastrzębski, Wspomnienia 1885–1919, PWN, Warszawa 1966.

234 Прочитав Дневник Дональд Рейфилд в книге Стаплин и его подручные делает выводы по поводу будущего председателя ВЧК. Он считает его безумцем, лишенным чуткости, который не ходит ни на выставки, ни на концерты. «Умственная ограниченность в сочетании с самоуверенностью», – пишет он. (На концерты Феликс ходил, сам играл на фортепиано. Самоуверенность – это последнее, в чем его можно упрекнуть). Рейфилд так описывает личность автора Дневника: «Довольный собой, что перехитрил жандармов (…) восхвалял свою тонкую интуицию, когда смог разоблачить некую Ганку» (Donald Rayfield, Stalin i jego oprawcy, Amber, Warszawa 2007). Удивительные выводы! Дзержинскому можно поставить в упрек патетический тон, склонность к экзальтации и к преувеличению опасности, потому что он описывал свои переживания сразу, по горячим следам – но только не чувство самодовольства.

В свою очередь Ястржембский в своих Воспоминаниях проявил большой литературный талант, но он их писал спустя годы, на спокойной пенсии. Интересно, но он ни разу не упомянул в них Дзержинского. Хотя сидели они практически камера в камеру. К тому же Феликс через окно общался с сидящим выше Монтвиллом, ближайшим соратником Ястржембского. В то время он мог не быть известным среди социалистов, особенно лодзинских, но Ястржембский писал воспоминания в шестидесятых годах XX века, поэтому маловероятно, чтобы он не знал, кем был Феликс Дзержинский. Возможно, это вопрос неприязни, вызванной переживаниями в России после 1917 года. После прихода большевиков к власти Ястржембский получил работу в секции металлургической промышленности Совета народного хозяйства Северного округа. Его способности были быстро оценены, он занялся хозяйственным планированием. Описывая проблемы, с которыми он каждый день сталкивался в своей работе, он употребил одно очень характерное предложение: «Вот, очередная задача для программирования, не для Че Ка – для программирования». Это многое объясняет.

235 Wincenty Jastrzębski, цит. соч.

236 Orlando Figes, Tragedia narodu. Rewolucja rosyjska 1891–1924, Wydawnictwo Dolnośląskie, Wrocław 2009.

237 Towarzysz Józef. Wspomnienia о Feliksie Dzierżyńskim, Książka i Wiedza, Warszawa 1977.

238 С Альдоной они увидятся только один раз, в 1914 году, во время короткого свидания в тюрьме.

239 Jan Sobczak, Feliks Dzierżyński, Iskry, Warszawa 1976.

240 Feliks Dzierżyński, Listy do siostry Aldony poprzedzone wspo-mnieniami Aldony Kojałłowicz oraz Stanislawy i Ignacego Dzierżyńskich, Książka i Wiedza, Warszawa 1951.

241 Берлинцы также считали, что оттуда они смогут поддерживать контакты с выдающимися деятелями международного рабочего движения и получат возможность получать печатные материалы, а также использовать материалы популярных авторов, прежде всего, в «Социал-демократическом обозрении». Переезд в Краков мог привести этот журнал к сужению кругозора и косности.

242 Jerzy Ochmadski, Feliks Dzierzyttski, Ossolineum, Wrocław – Warszawa – Kraków – Gdadsk – Łódź 1987.

243 Подобным образом дело с конфликтами обстояло и в рядах российской социал-демократии. Свои сомнения в отношении официальной позиции СДКПиЛ товарищ Юзеф будет высказывать тихо и в кулуарах: «мы слишком дипломатничаем с большевиками». Этот ярый противник меньшевиков-ликвидаторов (сторонников легализации политической деятельности) хотя и писал: «Думаю, что перед объединением следовало бы разбить меков [меньшевиков], и (…) из объединенной партии предварительно изгнать» – это в момент, когда берлинская верхушка высказывается за сохранение единства социал-демократических партий любой ценой – тем не менее поддерживает ее, не моргнув глазом. На парижских заседаниях РСДРП в июне 1911 года он обменивался по этому поводу мнениями с Лениным, царапая каракулями на листочке. Позже лидер большевиков назвал эту записку «Договором Ленина с Юзефом». В ней Феликс горячо соглашается с возможностью изгнания ликвидаторов из РСДРП, задавая при этом вопрос: «Но как?».