— Не хочу тебе мешать. Продолжай, такими темпами к утру закончишь. Докажи, что ты мужчина! Не Фарсиду, — мне.

— Я был лучшим любовником во всей Эльфийской бухте! — возразил Лу дрогнувшим голосом.

— Все временно, не правда ли?

— Ты меня никогда не простишь? Пери, ты не знаешь, что со мной случилось…

Красавчик продолжал цепляться, но Амаранта жестко его оттолкнула. Она подходила к шатру, когда в бормотании нелюдя прозвучало знакомое имя:

— Ты делаешь, как хуже, да? Даешь мне воды, вселяешь надежду, а потом добиваешь оскорблениями? Прав был старый Гарт, когда говорил, что в Эрендол нельзя соваться! Нет расы гаже, чем эльфы и их получеловеческие выродки, вроде тебя!

— Старый Гарт? — Моран обернулась, пропустив мимо ушей все остальное, — Гарт Баден? Дварф?

— Да, Гарт из Бадена. Не говори, что ты его знаешь!

Амаранта вернулась. Лу с облегчением перевел дыхание, видимо, он в самом деле боялся остаться один, твердо решив свести счеты с жизнью, если никто не помешает.

— У него шрам на животе, верно? След от эльфийского меча.

— Гарт его всем показывает, но мне досталась сказка про пиратов.

— Где дварф сейчас?

— В Эстарисе, в Харстане, откуда мне знать! У него свой торговый корабль — «Прекрасная сирена».

— Харстан — харматанский город. Чем торгует Гарт Баден? Или кем? — спросила Моран, неприятно догадываясь.

— Чем только не…

Красавчик красноречиво отвернулся. Амаранта опустилась на землю рядом с ним, прикрыв лицо рукой. Морея, Гота, промозглая осень. Избитая, потерявшая память девушка, брошенная в яму… «Оказывается, я редко оглядываюсь назад. Когда-то я поклялась закрыть глаза на любое преступление, совершенное Гартом Баденом в благодарность за бескорыстную доброту, проявленную ко мне. Не прошло и года, а он стал работорговцем. Умею ли я прощать? Возможно, да. Если люди меняются».

— Что с тобой случилось, Лу?

Нелюдь удивился спокойному тону вопроса.

— Нужна новая пища для издевок?

— Неудача в постели — не повод убиваться. Или повод?

— Смотря для кого, — невесело усмехнулся Лу, — «твой пери» отлюбил свое два года назад, поймав нож в пах. Подозреваю, что целились выше, но в темноте досадно промахнулись.

— За что? Из-за женщины?

— Из-за мужчины, если тебе интересно. Не делай такие большие глаза, звезда моя, меня смутить — дело гиблое: я вырос в борделе, а что к чему подробно разобрался годам к тринадцати. К тридцати я уже сам выбирал, с кем игра стоит свеч, а кого послать подальше, и кувыркался не только за деньги, но и ради удовольствия. Ты была бы в моем списке первой по счету и бесплатно, даже больше — я бы сам заплатил. У меня были ничтожные, в понимании некоторых, мечты: открыть свое заведение, остепениться и совершить какую-нибудь глупость. Жениться, например. На красотке вроде тебя, но не такой мстительной.

— Но любимый был важнее?

Лу отрицательно покачал головой.

— Совсем не то, моя пери! Меня наняли для… для того, что я умел делать лучше всего, но на благо родины. Ты слышала об имперских карателях?

— Ты стал убийцей? — не поверила Амаранта.

— Я?! Что ты, звезда моих очей! Я взялся для них подглядывать. «Твой пери» умел проникать в замочные скважины и бывал очень убедителен по ночам.

— Так ты шпионил.

— Да, пери. И хорошо зарабатывал. Все случилось в Гадаре, где я строил глазки одному вельможе. Среди них полно извращенцев, но сильные мира сего умеют скрывать свои пороки. Поберегу твою невинность: спать с ним я не собирался, сир даже браслетов моих не видел, иначе лишился бы чувств от ужаса. Замечаешь, лицо, руки и шея без украшений? Специально, звезда моя. Чтобы не смущать «чистых» людей. К сожалению, я был хорошим любовником, но посредственным вором. Сам не знаю, что стащил у него из кабинета, конверт какой-то, а меня нашли и наказали. Вот так.

Амаранта не знала, стоит ли выяснять подробности.

— Еще пить хочешь?

Лу подтвердил.

— Я чуть не умер от кровопотери — кроме всего прочего, клинок глубоко вошел в бедро, — продолжил он, выпив принесенной Моран воды, — а затем вернулся в Эстарис, где меня подлечили.

— Разве у тебя там вообще ничего нет? — осторожно спросила она, неопределенно поведя рукой.

— Кое-что осталось, моя пери, но в нерабочем состоянии. Я всего год как перестал мочиться кровью. Ты вчера надо мной смеялась, а я осознал, чем для меня будет рабство. Нас обоих мало что хорошего там ожидает, но я — точно нежилец. Меня могут купить как игрушку для утех, но быстро разочаруются и выбросят, а я совсем не выносливый. В прислуге держат только женщин, мужчины в стране Хармы работают. Галеры меня убьют за неделю, а то и раньше, на полях под палящим солнцем я не продержусь и месяца. Я буду подыхать тяжко, как собака, рвать жилы, выполняя непосильные поручения; исхлестанный плетьми, обгоревший, голый, у всех на виду. Лучше сдохнуть сразу.

— Я не над тобой смеялась. А стоило: теперь я знаю, какой судьбы ты мне желал, забирая десять харм в карман!

— Нет, пери. Ты молодая, красивая. Тебя ждали ласки в лучших гаремах Бефсана.

— А ты задумывался, что для кого-то насильные ласки могут быть отвратительнее, чем галерное весло? И что свобода может кем-то цениться дороже жизни? Не трудись лгать.

— Мы так устроены, что желаем зла всем, у кого недобрый вид. Мне было наплевать, я хотел денег и быть от тебя подальше. Довольна? Но я стал другим, пери. Я для тебя хороший.

— Конечно! Ты цепляешься за меня, чтобы спасти свою шкуру.

— Успела забыть, за чем меня застала, звезда моя?

Да, действительно. Моран откинулась спиной на шершавый, изъеденный ветрами камень изгороди. Что было в оазисе раньше, до того, как пески подступили к нему вплотную? Древний город? От него ничего не осталось, кроме колодцев и огрызков камней. Всего в нескольких верстах отсюда бушевало пекло великой пустыни, прозванной кочевниками «Гневом Хармы». Она подступает все ближе, впиваясь жаждой в землю, убивая все живое, иссушая бурями…

— Мы сможем добраться до Харстана и «Прекрасной сирены» Гарта, если сбежим? — задумчиво спросила Амаранта, глядя на бледнеющую перед рассветом луну.

— Это огромное расстояние, моя пери, но я готов попробовать. Если «мы» — не шутка.

— Ты еще не научился понимать, когда я шучу, мой пери?

— Научился. У тебя самое жестокое чувство юмора, какое я встречал. А откуда ты знаешь старого Гарта?

— У меня тоже есть прошлое. Длинное-длинное, одной ночи на рассказ не хватит. Я иду спать.

Моран вернулась в шатер. Лу пробрался следом и лег рядом, накрыв ладонью ее руку. Ему так казалось надежнее, и Амаранта стерпела, не ударила в ответ. Главное — само решение, а судьба план подскажет. Пленники пустыни обретут свободу обязательно!