— Почти все это предполагают, — сказал Скалли. — Ничего страшного.

— Мне любопытно знать, как вы общаетесь… или, полагаю, лучше спросить, как Брона общается с вами. Как она объясняет свои чувства и потребности?

— Вы представить не можете, что может происходить между двумя людьми без единого произнесенного слова, — сказал Скалли. — Я не говорю, что это просто, но мы всегда справлялись. Даже люди, которые говорят, иногда не могут заставить себя понять.

Нора остро почувствовала истину этих слов, зная, как сложно было ей сказать Кормаку. что она уезжает.

— Но она не пишет и не пользуется языком жестов?

— Да нет, — сказал Скалли. — Это сложно описать. В обычной жизни она как-то заставляет понимать ее. Должно быть, ужасно одинокая жизнь у нее, здесь со мной на болоте, но она не жалуется. Брона готовит и прибирается в доме, помогает мне в работе и читает. Каждое лето мы ожидали приезда Габриеля и Эвелин, ненадолго это избавляло от одиночества. Иногда я подумывал, не уехать ли, но не представлял, куда еще поехать. Где на земле человек может уберечься от одиночества? И я так понимаю, что иногда куда хуже, когда ты окружен людьми. Может, здесь дождя хватит, чтобы рыб утопить, может, это не самая живописная часть Ирландии, не самая желанная — но это мое место.

Пока он говорил. Нора ощутила приступ тоски по своему другому дому, где зимой в прериях снег покрывал сломанные колосья, где речные утесы сверкают золотом в осеннем свете и яркое солнце заставляет выглядеть меньше все, что лежит под ним. Она ужасно скучала по этой огромной пологости и открытости даже здесь, на этом черном болоте, и завидовала Майклу Скалли, тому, что он ощущал свою принадлежность какому-то месту.

— Я решил, что не хочу ложиться сюда, когда придет время, — сказал Скалли. — Лучше я буду в моем собственном доме, на моем собственном клочке земли. Знаю, я уже многое у вас попросил, но не могли бы вы как-то помочь мне это устроить?

— Если вы говорите об уходе за безнадежными пациентами, как в хосписе, то да, я могла бы порекомендовать людей, которые смогли бы вам помочь.

Они пошли дальше по коридору, оба погруженные в неудержимый поток своих мыслей. Нора задавалась вопросом, что станет с запасом знаний, которые Майкл Скалли накапливал всю свою жизнь — даже больше чем жизнь, если вспомнить обо всех тех людях, от которых он годами собирал частички истории. Конечно, у него были все эти невероятные папки, но читать их — это было не то же самое, что гулять с человеком, который мог отвести тебя точно туда, где три ворона пели над могилой короля.

По длинному коридору к ним приближалась фигура в белом халате, деловитый чисто выбритый молодой человек, вероятно, врач-ординатор, прикомандированный к клинике для специализации. Когда он подошел к ним, Нора остановила коляску и отметила, как нервно он взялся за ручку кресла и опустил голову, чтобы поговорить с Майклом.

— Мистер Скалли, перед тем как вы войдете к вашей дочери, мне хотелось бы с вами поговорить наедине.

— Доктор Конран лечит Брону, — сказал Скалли Норе и повернулся к врачу. — Это доктор Гейвин, которая ухаживает за мной. Если она не против, я бы хотел, чтобы она осталась со мной, какой бы новость ни была.

— Как пожелаете, — сказал Конран. — Мы можем пройти сюда в офис. — Он провел их несколько ярдов по коридору в маленькую комнатку, где по углам были втиснуты три заваленных письменных стола. — Вчера, как вы знаете, — осторожно начал молодой врач, — у Броны появилась боль в нижней части спины и ногах, и сегодня утром мы решили проверить, не пострадала ли она от компрессионного перелома. При назначении тазового рентгена полагается делать несколько анализов крови перед тем, как подвергать женщину детородного возраста даже такому небольшому количеству радиации. Один из общепринятых анализов крови — тест на наличие беременности. — Он неловко заерзал на стуле. — Должен вам сообщить, что у вашей дочери положительные результаты на этот тест.

— Вы хотите сказать, что Брона беременна?

Доктор провел рукой по подбородку.

— Да. Я попросил лабораторию повторить тест, чтобы удостовериться, что положительный результат не был ложным. Но видите ли, мистер Скалли, что когда вашу дочь доставили в больницу, мы не проводили никаких проверок на сексуальное нападение. Никто не просил это сделать…

Нора пробежалась мыслью по подробностям того ужасного дня. Возможно ли, что Брона пряталась в сорняках на пасеке потому, что на нее напали?

— У вас есть какая-либо причина полагать, что на мою дочь было совершено нападение? — спросил Скалли. — Я о чем-то не знал? Была ли она как-то поранена?..

Молодой ординатор был встревожен.

— Нет, нет, ничего подобного. Но, как я сказал, мы не осматривали ее…

Долгое время Майкл Скалли молчал. Когда он заговорил, его голос звучал резко и устало, но не враждебно.

— Благодарю вас, доктор Конран, за то, что высказались прямо. Я ценю это. Но у меня к вам два вопроса. Во-первых, почему, интересно, вы решили, что Брона была жертвой нападения?

— Ну, она… я думал…

Наблюдая за лицом ординатора, Нора поняла, что он испугался гнева Майкла Скалли по поводу его недосмотра, боялся, что это принесет неприятности ему, его коллегам и больнице. А еще было ясно, что он думал, что у Броны были ограниченные умственные способности. Нора жалела молодого доктора, но не могла винить его; разве она сама не предположила то же самое?

— Во-вторых, — продолжил Скалли, — если у вас есть какие-либо новости о ее медицинском состоянии, я не понимаю, почему вы передаете эти новости мне, а не самой пациентке. Моей дочери двадцать два года, доктор Конран. Она не глухая, и ее умственные способности в совершенном порядке.

— Простите. Я не знал… то есть я не был уверен. Ей вкололи снотворное, и…

— Я пойду и поговорю с ней. Можете считать, что я освобождаю вас от этой обязанности.

На лице ординатора появилось почти неприличное облегчение. Ему бы не помешало чуть поработать над врачебным тактом, подумала Нора: но когда он заговорил, ее раздражение немного рассеялось.

— Я тоже ценю вашу честность. Я очень сожалею, если слишком поспешно пришел к неверным заключениям, мистер Скалли, и я искренне извиняюсь, если обидел вас. Я запомню наш разговор и постараюсь больше не делать таких предположений. — Он протянул руку, и Майкл Скалли пожал ее. — А теперь я вас оставлю, — сказал Конран. — Можете немного посидеть здесь в кабинете, если хотите.

Когда он ушел, Нора заняла место за креслом-коляской и опять повезла Скалли по коридору к палате Броны. Когда они были, наверное, в десяти футах от двери, Майкл приподнял руку, чтобы еще раз остановить кресло. Нора заглянула в палату и увидела, что заставило его остановиться. Брона все еще спала, но металась по кровати, сжимая в кулаки постельное белье.

— Я хочу вам кое в чем признаться, — сказал Скалли. — Той ночью, когда Броны не было допоздна — когда я позвонил вам — это был не первый раз. Ее не было дома всю ту ночь, когда убили Урсулу Даунз. Что-то разбудило меня в ту ночь. Было четверть третьего, и я пошел удостовериться, все ли с ней в порядке. Но ее не было в комнате и нигде в доме. Она не приходила домой всю ночь, а на следующий день ее одежда пахла древесным дымом. Когда я услышал об убийстве, мне следовало бы что-то сказать, рассказать Лайаму, что Брона выходила, но я сидел тихо. Я беспокоился за ее безопасность и думал, что чем меньше людей знает, что она отсутствовала той ночью, тем лучше все будет.