Май 2000 года в верховье Волги, возле Кимр, выдался необыкновенно жарким. Кожа под гипсом, в который замуровали мои ноги до бедер, зудела неимоверно. В начале июня врач смилостивился, разрешил срезать гипсовые ботфорты от верха до колен. Ефим Шлайн купил мне финскую надувную лодку «Бриг» с деревянным транцем, на который я приспособил подвесной «Джонсон». Когда сняли нерестной карантин, я ходил, угнездившись в поролоновом креслице со своими культями, по Волге выслеживать рыбу.

Дважды приезжала Ляззат и всякий раз, как это случалось, рыжая «виолончелистка» демонстративно забирала Колюню и уезжала в Тверь. Отделку первого этажа нового дома заканчивали дубненские шабашники, уже можно было жить, и Валя, так звали шлайновскую агентшу, вела наше с Клюней хозяйство, получив отпуск… Внешне с Ляззат у нас все сохранилось, но я уже знал, что в третий раз она не приедет. Труп Усмана между нами не исчезал. Да и Иван Иванович Олигархов чаще появлялся из заключения дома. По крайней мере, так сказала Ляззат.

Все устраивалось. Все получили то, что хотели. Шлайн — информацию и таинственную власть над кучей народа в Казахстане, а также какую-то награду. Ибраев — тоже самое и полковника. Жибеков — генеральскую звезду на погоны. Ляззат — упорядочную семейную жизнь. Блюзик-птитчка — отличную просторную квартиру. А я — только ещё один серийный сон из прошлой яви, после которого просыпаюсь измученный и разбитый… Волчком, со скрежетом вращающийся вокруг оси на взлетно-посадочной полосе чимкентского аэродрома «Ил-103», летное поле, вставшее дыбом, небо, снова летное поле, небо и беспамятство.

…Сбил меня джипом ибраевский Риголетто, горбун, состоявший при подполковнике телохранителем и на побегушках. От неумения. «Тойта-лендкрузер-прадо» имеет автоматическую коробку передач, он первый раз в жизни пользовался такой. Горбун, заметив, что я появился из подъезда, намеревался с шиком подъехать, посадить меня в машину и отвезти на явочную квартиру к Ибраеву, прилетевшему из Астаны после бегства Притулина. Сообщил место моего логова, как я и подумал, казах, торговавший по ночам велосипедами.

Оправился от наезда я через пару минут, буквально. Пришлось бы долго рассказывать о том, как протекала моя беседа с Ибраевым, который формально ничем не имел права помочь. Совесть у него, однако, болела. Я привез из Бирмы информацию, которую ему никто не достал бы. Газета с фотографией положила конец его колебаниям. В конце концов, он сменил номера на джипе и отдал его мне во временное пользование вместе с Риголетто и его штурмовым «калашниковым». Горбун возил меня вплоть до развязки.

На рынке напротив Никольской церкви, разыскав приблатненого Виктора-Кишмиша, я набрал с его помощью полтора десятка «бычков» из шпаны и расставил их кучками вокруг бара «XL» на углу и задворках улицы Желтоксан. К восемнадцати ноль-ноль я отправил вместо себя в гостиницу «Алматы» Риголетто, который, кроме Олега и Ляззат, привез ещё армянина, торгующего в вестибюле кофе, и казаха-велосипедиста с угла. Мне кажется, поддал жару с подачи Ибраева и Жибеков. Во всяком случае, шпана всколыхнулась, когда неподалеку замаячили три пары явно переодетых ментов, которые делали вид, что грызут семечки да курят. Я сказал Кишмишу, что это — понт, и его орава, которая тащилась от езды на самой крутой тачке в мире, теперь стоявшей на их фоне, прониклась ещё большим энтузиазмом.

Патлатый или Второй, конечно, вызвал подмогу. Четверых не очень спокойных и не очень молодых людей в одинаковых пальто. Два казаха и два «белых уха». Олег сказал, что это — военные, оперативники или контрразведка. Я и сам видел. Так что все шло по плану. Не рассчитал я одного. Ломкости Патлатого. Когда я вошел в бар, поставив в дверях Риголетто с «мини-калашниковым» на шее под распахнутым пижонским пальто, и наставил «ТТ», Патлатый он же Второй сразу, я ещё не просил, выложил пленку на стойку.

В сущности, он, мне кажется, и не знал, что мною отснято. Знал бы, сразу вызвал бы БМП с десантниками из военной комендатуры…

Он ушел через лаз в бутафорском холодильнике, стоявшем в жилой части заведения. Когда, обыскавшись, я догадался открыть его дверцу, вместо задней стенки увидел выход во двор. Может, я махнул бы рукой на его побег, если бы он не унес и кассету. Притулин, да и Риголетто, известный ему, конечно, вполне откровенно демонстрировали, кто за мной стоит. Мог утащить именно потому, что приметил мою успокоенность, когда я увидел кассету. И как я её сразу не сунул в карман! А, может, и к лучшему…

Пока шла возня, я мучительно прикидывал, как самому оторваться от этой толпы на свободу. Наверное, где-то в подсознании моем что-то и сработало так, как сработало.

Олега я отправил в аэропорт на такси. Отслеживать зал вылета. Прихватив Ляззат, я велел Риголетто мчаться к ней на квартиру, где позаимствовал прислоненную к пуфику штурмовую бельгийскую винтовку FNFAL. Немногим длиннее одного метра, она исчезла под моим пальто.

Олег сбросил на «Эриксон» информацию, что Патлатый-Второй купил билет на «Ту-134», вылетающий через полчаса в Караганду, и уже идет на посадку, когда мы подъезжали к аэропорту. Я приказал Ляззат, отдав ей «Эриксон», бежать на летное поле, используя полицейскую ксиву, выйти к посадке на карагандинский рейс и ждать моей команды. Олега призвал к себе с его мобильником.

Туалет на третьем этаже гостиницы «Аэропорт» по прежнему шумел водопадами в сливных бочках. Я отодвинул раму. И спросил в мобильник:

— Ляззат, которым по счету поднимается по трапу убийца Усмана? Я вижу людей, но не вижу четко лица. У меня нет бинокля…

— Сейчас он последний… Да, он последний!

Я выставил ствол, подогнал диоптрийный прицел. Теперь я видел в него Патлатого-Второго. Думал ли он, когда тратил на меня на Ишимской набережной три патрона, что пуля от четвертого в той же обойме будет его?

Не пожалел я и пятый, когда Патлатый лег, переломившись, на перилах трапа, и с убыстрением начал сползать по ним. Я высчитал упреждение и всадил контрольную пулю под левую лопатку на его зеленом плаще.

Набежавшие в туалет на выстрелы дежурная и охрана застали с FNFAL в руках Олега Притулина.

Пилот-таксист Николай Николаевич на несчастье оказался на своем месте, в подвальном кафе. Пока он ходил оформлять свой вылет на Чимкент, я вылез из окна туалета первого этажа гостиницы на летное поле и побежал к Ляззат. Милиция приехала, скорую ждали, но и так было видно, что Патлатый-Второй-Константин мертв. Умница Ляззат уже обыскала его. Кассета легла мне в ладонь.

Я был свободен. Задержанная свидетельница Ляззат, я чувствовал, не отрываясь смотрела мне в спину, пока я уходил в сектор, где стоял «Ил-103». Из глаз пилота на подлете к Чимкенту, когда нас тряхануло в облаках, вывалились халтурно поставленные контактные линзы… Слепая посадка.

Из госпиталя меня выкрали и перевезли через границу в Ташкент наркоман Идрис Жалмухамедов и кореец Тимофей Ким. Но это уже другая история.

Теперь, когда ноги под гипсом меньше зудят, новый серийный сон из прошлой яви я вижу реже, не чаще других таких же.