В том году император Ин Цзун скончался. Перед смертью он издал высокогуманный акт, наложивший запрет на изуверский, занесенный монголами обычай, следуя которому десятки красавиц — наложниц усопшего владыки, — прерывали свои молодые жизни в знак скорби по императору.

* * *

Ставший очередным повелителем Поднебесной сын покойного Сянь Цзун (правил в 1464–1487 гг.) был человеком довольно нескладным — и внешне, и по жизни. Приземистый, флегматичный, с дефектом речи, он всю жизнь — в прямом смысле от самой колыбели, пребывал под диктатом «госпожи Вэн». Которая сначала была ему нянькой, а когда подопечный подрос — стала старшей женой. Дама из тех, кому вполне по силам подмять под себя нерешительного заику: рослая, она любила наряжаться в военное облачение и маршировать впереди строя. Императору это тоже очень нравилось. По нраву ему пришлись и полные скабрезностей книжонки, и стимуляторы половой активности — всем этим его в избытке обеспечивала старшая жена и подруга. Но она же бдительно следила, чтобы у наложниц, с которыми неумеренно развлекался ее супруг, дело не дошло до родов: все беременности безжалостно пресекались, а в случае непослушания госпожа Вэн не брезговала и убийством конкурентки. У нее был свой сын, которого она прочила в наследники престола.

Большое влияние имела верзила и на правительство, в котором видные посты занимали давние ее знакомцы по гарему — «четыре развратных евнуха», как прозвали их при дворе. Они беззастенчиво, прямыми императорскими указами обеспечивали своим ставленникам или взяткодателям назначения на высокие посты, торговали почетными званиями, освобождали от налогов крупные владения. Недруги же их нередко лишались своих земель — они конфисковывались под любым предлогом и приобщались к огромным императорским поместьям, с которых могущественные евнухи тоже имели свою долю дохода.

Но срабатывало то, что нередко выручало Поднебесную: отлаженная бюрократическая машина делала свое дело, несмотря на все придворные накладки. Большинство членов правительства уделяло заботам о своем прибытке не так уж много внимания, да и император был хоть и со странностями, но далеко не дурак (он обладал и немалым художественным даром, до наших дней сохранились приписываемые ему забавные картинки). Страна выдержала десятилетнюю войну с монголами. Была отремонтирована и почти на тысячу километров удлинена (в Ордосе, близ северной излучины Хуанхэ) Великая стена — на стройке трудилось 200 тысяч солдат. Всего это величайшее в мире сооружение протянулось, таким образом, уже на 6000 километров: от провинции Ганьсу, что западнее Внутренней Монголии, до Ляодунского залива Желтого моря.

Удалось даже залечить застарелую язву. В горной местности в правобережье Хуанхэ, неподалеку от впадения Вэйхэ, давно уже образовался анклав, куда постоянно стекались люди беспокойные, находящиеся не в ладах с законом или обездоленные. Во время правления Сянь Цзуна это разбойничье гнездо оживилось: в нем появился лидер, человек циклопической силы по имени Лю — рассказывали, что он поднимал каменного льва весом чуть ли не в тонну (брехня, конечно). Правительство двинуло туда войска, операция прошла успешно — в 1466 г. атаман был схвачен и сложил свою буйную голову на плахе. Но одним применением силы власть ограничиваться не стала: разумными мерами население края было возвращено к мирному труду.

Женщины племени яо. Современное фото

А в личной жизни императора разыгралась драма. Сянь Цзун завел легкую интрижку с молоденькой служанкой из южного племени яо, которую приглядел где-то в дворцовых кладовых. Девушка забеременела. Госпожа Вэн, по обыкновению, приказала евнуху передать ей порошок, провоцирующий выкидыш.

Но гаремный страж ослушался, более того — когда южанка родила мальчика, пристроил его где-то на стороне. Только через пять лет он нежданно-негаданно привел его во дворец. А у старшей жены как раз около это времени случилось горе — ее единственный сын умер. Император же был чрезвычайно рад замене и отдал ребенка на воспитание своей матери, вдовствующей императрице. Та обеспечила ему полную безопасность, и всей ярости госпожи Вэн хватило только на то, чтобы отравить несчастную мать нового наследника престола. В 1487 г., когда почти одновременно скончались Сянь Цзун и его верная нянька и жена, юный Сяо Цзун стал повелителем Поднебесной.

* * *

Сяо Цзун (1465–1505 гг.), в отличие от отца, был морально устойчивым человеком, а конфуцианские добродетели не были для него лишь проформой. Он приказал сжечь всю отцовскую порнографию и стимуляторы, престарелого царедворца, который доставал весь этот вздор и приносил госпоже Вэн, он строго отчитал в присутствии всех вельмож. Тот, лежа ничком на полу, вымаливал у повелителя прощения. Однако вскоре, не перенеся такой «потери лица», лишился речи, а через год скончался. Молодой император обрушил кары, вплоть до смертной казни, на всех виновных в насаждении разврата и коррупции при прежнем дворе: на сановников, евнухов, чиновников всех рангов. Наказанных были тысячи.

Сам он — видно в отца — внешностью обладал довольно невзрачной: «Невысокий человек с блестящими глазами, обвисшими усами и клочковатой бородой». Очень любил свою жену, императрицу госпожу Чань, и никого кроме нее не хотел видеть на своем ложе. Только вот его единственная и неповторимая вряд ли заслуживала такой чести.

Император желал видеть на руководящих постах исключительно людей честных и умных. А его супруга изо всех сил продвигала свою родню — людишек, ни с какого бока в конфуцианские рамки не укладывающихся. Те, в свою очередь, тащили во дворец своих присных. Еще больший, чем прежде, простор для самоутверждения обрели евнухи.

Их стало опять непомерно много — только при дворце число их перевалило за десять тысяч. У них сложилась своя иерархия, свой порядок продвижения по служебной вертикали, своя система вознаграждения. Они стремились к сферам деятельности неприбыльнее. В частности, под их контролем оказались огромные казенные предприятия, выпускающие шелковые ткани, парчу, фарфор. Чтобы иметь опору на реальную силу, а также, возможно, для психологической компенсации ущемленного мужского достоинства, многие евнухи имели особую склонность к военной карьере: в армии они занимали немало генеральских постов. Под евнухами по-прежнему была и тайная полиция — «Восточный склад».

* * *

Двум потокам госслужащих, — «императорскому» и «императрицыну», — приходилось делать общее дело, как-то уживаться. Но именно с этих пор и на многие десятилетия обозначился четко выраженный, ставший хроническим конфликт между чиновниками-конфуцианцами с одной стороны — и придворной камарильей вкупе с заполонившими придворный аппарат евнухами, с другой. Конфликт, подрывавший силы империи Мин вплоть до последних лет ее существования.

Чиновники палаты цензоров, рискуя впасть в немилость или стать жертвой мести, не раз подавали государю петиции, обличающие евнухов в злоупотреблениях. Они могли ручаться за свои слова, ибо по долгу службы проверяли работу всех ведомств и всех уровней аппарата управления. Их поддерживали ученые из «академической палаты», из Академии Ханлинь. Наконец, успех оказался на стороне конфуцианцев — в 1498 г. потерявшая всякое чувство меры придворная клика была низвержена. Но — «всех не пересажаешь», политический климат остался прежним.