От этой реальности никуда не убежать. Сердце Дженни принадлежало Рурку, и даже его смерть не смогла бы этого изменить. И вместе с тем Дженни не хотелось ничего менять. Это было так не похоже на ту старую Дженни, которая постоянно боялась своих чувств. Конечно, мало хорошего в том, что на тебя направляют ружье, но зато это помогло ей многое понять.

Сопровождающий Дженни полицейский — племянник Нины — заметил ее сомнения и остановился рядом в ожидании. Дженни прикрыла глаза, глубоко вздохнула, положила коробку с лекарствами обратно в карман и продолжила путь.

Выйдя из лифта, она увидела, что в приемном отделении собрался чуть ли не весь полицейский участок. Кто-то пил кофе, кто-то вполголоса переговаривался, но при появлении Дженни все затихли.

«Нет», — подумала она, чувствуя, как внутри все леденеет. «Не смейте так страшно затихать при мне».

— Какая палата? — спросила Дженни. — Где он?

— Отделение интенсивной терапии, — ответил кто-то, указывая в сторону палат со стеклянными дверями. — Только что из хирургического отделения. Но только родственники…

— И что вы сделаете? — разозлилась Дженни, направляясь к палатам. — Арестуете меня?

Но этого и не требовалось. Дверь закрывалась на магнитный замок, открыть который могла только медсестра, и Дженни, как и всем, оставалось лишь стоять и смотреть. Больничную койку Рурка за двойным стеклом окружал медицинский персонал и столько оборудования, что его самого почти не было видно.

К Дженни подошел один из помощников Рурка.

— Он держался молодцом. Теперь его состояние стабильно. Нам сообщат, когда будет разрешено его навестить.

Дженни кивнула, почувствовав, как пересохло в горле. Усталость брала свое. Сказывался ужас пережитых часов. Дженни понятия не имела, который сейчас час, но знала, что уже стемнело. Она не могла вспомнить, когда в последний раз ела или спала. Несмотря на ледяной компресс, рука распухла и болела. Покачиваясь и слегка запинаясь, Дженни направилась к окну.

— Эй, осторожнее, — произнес мягкий голос, и кто-то ласково обхватил ее за плечи.

Это была Оливия, в накинутой на плечи куртке, с растрепавшимся хвостиком светлых волос. Рядом с ней стоял Филипп Беллами. Дженни вспомнила, что он приехал в Авалон на этой неделе.

— Мы только что узнали, — сказала Оливия.

Филипп помолчал, прочистил горло.

— Дэзи рассказала нам о… Маришке.

Дженни было трудно говорить, и она просто кивнула. Она так устала: после пережитой опасности, от переживаний за Рурка и шока от правды о своей матери. Но вместе с тем Дженни понимала, что теперь она не одна. Сестра и отец окружили ее неожиданной заботой.

Оливия принесла Дженни стакан крепкого чая.

— Спасибо, — ответила Дженни, наконец снова обретя голос. — Я рада, что вы здесь. Это было… В это было сложно поверить.

— Я знаю. — Филипп успокаивающе похлопал Дженни по плечу. По сравнению с прошлым теперь это не напрягало, а действительно успокаивало. — Мне так жаль слышать о том, что случилось с твоей мамой, — сказал Филипп. — Так жаль.

Дженни отпила чаю. Она не сводила глаз с поста медсестер.

— Спасибо. Я… на самом деле это не стало для меня шоком. Ведь ее так долго не было, и мы не слышали о ней ни слова. Мы и сами порой думали, что она уже мертва. Но в отсутствие каких-либо подтверждений этому я продолжала считать ее живой.

— Я тоже, — сказал Филипп, и его голос задрожал от переживаемых эмоций, напомнив Дженни о том, что когда-то этот человек любил Маришку. Филипп запустил руку в свои волосы. — Я просто не понимаю, ничего не понимаю.

Оливия и Дженни переглянулись.

— Папа, ты здесь ни при чем.

— Она… моя мать увидела в этом возможность… — попыталась объяснить Дженни. — Я не защищаю ее, но при тех обстоятельствах… Я думаю, что могу понять. Моя мать заключила сделку с мистером и миссис Лайтси. Думаю, она понятия не имела, что все может так усложниться и что это причинит вред кому-то, кроме нее.

— Бабушка и дедушка Лайтси поступили отвратительно, — сказала Оливия. — Воспользовались тем, что молодая беременная девушка была напугана…

Филипп жестом попросил Оливию остановиться.

— Когда у тебя есть ребенок, то ты сделаешь что угодно, лишь бы он получил все, что захочет. Уверен, они действительно верили, что мы с Памелой сможем обрести счастье и что Маришка будет полностью обеспечена, если они дадут ей это богатство.

В конечном счете Лайтси на собственном примере познали древнейшую истину этого мира: некоторые вещи невозможно купить за деньги. Они сумели убрать с пути Маришку, их дочь вышла замуж за Филиппа, как они и планировали. Но этот брак был трудным и не принес счастья. В итоге никто не получил того, что действительно хотел.

— А бриллианты? — спросила Оливия. — Мне просто любопытно.

Дженни уставилась в кафельный пол.

— Ну, я сомневаюсь, что мы найдем хоть один. — Она рассказала, как выбросила их с пристани, когда на нее напал Мэттью Алджер, а Рурк сумел его обезоружить. — Мне жаль.

— Не нужно, — возразила Оливия. — Это к лучшему. Думаю, формально они принадлежат «Лайтси Голд энд Джем», но возвращать их было бы неправильно. К тому же бриллианты — это не самое главное. Главное, что с тобой все хорошо.

Дженни хотела попить еще чаю, но обнаружила, что он уже закончился.

— Я принесу еще. — Филипп взял ее стаканчик и направился к лифту.

— Он рад делать хоть что-то, — пояснила Оливия. — Не любит ждать.

— А кто любит? — Дженни почувствовала головокружение. В поврежденной руке пульсировала боль, но Дженни не обращала на это внимания.

В дверь приемного отделения ворвалась Нина. Увидев Дженни, она подбежала к ней и крепко обняла.

— Не могу поверить, что это произошло, — выдохнула она. — Ты в порядке?

— Да. И с Рурком тоже все будет хорошо. — Дженни хотелось в это верить. — Пока его никому нельзя навещать.

— Это ужасно, — сказала Нина. — И я чувствую себя в ответе за это. Мэттью обкрадывал город, а я этого не заметила. Вот почему он так отчаянно искал деньги. Ему было необходимо возместить все украденное до того, как ревизия выяснит, что он к этому причастен.

— Твоей вины в этом нет, — успокоила Дженни.

— Я знаю, но все равно чувствую себя ужасно. И из-за Зака тоже.

— Вы мисс Маески? — обратилась к Оливии подошедшая медсестра.

Оливия помотала головой:

— Это моя сестра. Дженни.

Дженни пыталась что-либо прочесть по лицу медсестры, но не смогла. Нет, подумала она, пожалуйста, нет.

— Это я Дженни Маески, — сказала она. — Что случилось?

— Он просит привести вас, — ответила медсестра. — Точнее, не просит, а скорее требует.