– Я не знала, что ему грозила опасность, – отвечает она. Это правда.

– Я опередил новости. За рекой произошли неприятные события. Кто-то убил солдат сяолюй, увел коней. Я приказал своим солдатам увести людей в Шуцюянь, на тот случай, если последуют ответные действия. Я отправил своего лучшего офицера к вашему мужу.

– Того, с которым я знакома? – спрашивает она. – Того, который выпустил в меня стрелу?

Теперь с ее руками все в порядке, ну почти.

Впервые он выглядит смущенным. Она не знает, хорошо ли это. Она не знает, зачем задала ему этот вопрос. Или, точнее, не хочет думать об этом.

– Да, моя госпожа, – отвечает он. – Заместителя командира Цзао.

Она кивает головой.

– Мой муж бывает несговорчивым, когда его пытаются оторвать от работ по сбору коллекции.

Первая, слабая улыбка. Она вспоминает, как он стоял рядом с бронзовыми колоколами и как хорошо он в них разбирается.

– Заместитель командира Цзао иногда тоже бывает несговорчивым, моя госпожа.

Она чувствует, что улыбается, но почему-то не хочет, чтобы он это заметил.

– Значит, в некотором роде это будет сражение?

– Я совершенно уверен, что мы уберегли вашего уважаемого супруга, моя госпожа.

Она снова кивает головой, старается сделать кивок быстрым.

– Я веду себя невежливо по отношению к гостю. У меня есть вино. Вы позволите согреть его для вас?

Он снова выглядит смущенным.

– Моя госпожа, я скакал весь день и всю ночь до этого момента. Мне неловко. Моя одежда, мои сапоги…

С некоторыми вещами можно справиться, если сохранить способность ясно мыслить.

– Не думайте об этом. Вы привезли мне утешительные известия. Я вам признательна. На том столе у стены стоит таз с водой. Я налью вам вина, а потом сяду за свой письменный стол, чтобы вы не смущались. Можете взять тунику моего мужа в сундуке, когда помоетесь.

– Я не смею злоупотреблять вашей любезностью.

Она тихо смеется.

– Если ваши люди спасли ему жизнь, полагаю, вам это можно.

Она отворачивается, не дожидаясь его ответа. Она довольна, что ее пальцы не дрожат, когда она берет вино и ставит его на решетку над жаровней. Потом ставит рядом две чашки, по-прежнему спиной к комнате.

Она слышит его движения, стон, стук снятых сапог. Потом другие звуки, тихий плеск воды. Она думает о том, что он ей рассказал – способ не думать ни о чем другом.

Шань говорит, все еще не поворачиваясь к нему.

– Командир, почему ваши люди вообще оказались у Шуцюяня?

Пауза, она мысленно видит, как он колеблется, склонившись над тазом. Потом осторожно отвечает:

– Обычное патрулирование реки. Нам нужно понять, какая там обстановка.

– Вам? Разве в северных префектурах нет других командиров?

Во второй раз в его голосе звучит смех.

– Вы не только пишете стихи, но и изучаете военные подразделения Катая, госпожа Линь?

– Не слишком детально, – тихо отвечает она.

Вино еще не подогрелось. Она пробует его, опустив туда палец (делать это не рекомендуется). Она подходит к своему письменному столику, отвернувшись в сторону. Садится рядом с лампой. Молчание. Потом, чем бы ни была эта встреча, она станет другой.

Он говорит:

– Прошу прощения. Я сказал неправду. Те неприятности на реке на севере возникли из-за меня. Я пересек границу, переодетый, чтобы увидеть все, что удастся. Цзао Цзыцзи привел других наших солдат на север, потому что беспокоился. Я убил четырех всадников сяолюй. Увел двух коней.

Она резко оборачивается. Она сказала, что не будет этого делать. «Зачем вы это сделали? – хочет спросить она, но еще больше: – Зачем вы мне это рассказываете?»

Но слова застревают у нее в горле. Он склонился над тазом, голый по пояс, спиной к ней. И она видит то, что видит. Подносит ко рту обе ладони.

В Ханьзцине, у нее дома, в ту ночь, когда он отразил стрелу своим щитом в Гэнюэ, они с отцом слышали его слова: «Я рожден в этот мир, чтобы вернуть их».

Теперь она видит верхнюю часть его туловища. Его обнаженную спину. Она пытается представить себе человека, который это сделал. И не может.

Шань шепчет сквозь пальцы:

– Когда… когда с вами это сделали?

Он быстро оборачивается. Видит, как она смотрит на него.

– Моя госпожа! Вы сказали…! – он умолкает. Делает шаг назад, от нее, стоит у стены рядом с балконом, словно пытается найти место, где можно защищаться. От нее?

– Что сделали? – спрашивает он, изменившимся голосом. – Что вы видите?

Она широко раскрывает глаза.

– Вы не знаете?

– Госпожа Линь. Пожалуйста. Что вы видите?

Она опускает руки. Медленно, осторожно она отвечает ему.

Видит, как он закрывает глаза и прислоняется к стене. И стоит так.

– Вы действительно не знали? – повторяет она.

Он качает головой. Открывает глаза, смотрит на нее, она заставляет себя не опустить взгляд. Он делает шаг от стены, стоя теперь очень прямо, лицом к ней. В руке у него кусок ткани, которым он мылся. На его лице и торсе капли воды.

Он говорит:

– Моя госпожа, я пришел не только для того, чтобы рассказать вам о муже. Пришел так поздно ночью.

Инстинктивно она снова прячет кисти рук в рукава, потом опускает их вниз, они падают вдоль тела. Она ждет. Снова сердце стремительно бьется.

Он говорит очень тихо:

– Я сегодня днем встретил дайцзи у озера в Ма-вае.

Эти слова падают в тишину комнаты, как камешки в пруд. Шань смотрит на него. Она сознает, что затаила дыхание.

– Это она со мной сделала, когда я ушел от нее.

Шань заставляет себя дышать. Зубами кусает нижнюю губу. Плохая привычка. Осторожно произносит:

– Вы сегодня занимались любовью с женщиной-лисой и вы…

– Нет, я не захотел. Я… мне удалось посмотреть на нее, а потом уйти.

– Я… я не думала, что мужчина в силах это сделать. Если легенды… если они говорят правду.

«Он похож, – думает она, – на человека, который действительно побывал в мире духов». Ей даже не приходит в голову ему не верить. Она подумает об этом позже. О его глазах и голосе, и о том, что она видела на его спине.

– Я тоже так не думал, – говорит Жэнь Дайянь. Он кладет кусок ткани рядом с тазом и стоит перед ней с пустыми руками, без сорочки, и говорит:

– Мне это удалось, потому что я думал о вас.

Потом, еще через мгновение, добавляет: