Берзарин вышел из кабинета, где состоялась его проработка Мехлисом, в удрученном состоянии. Мерецков видел: командарм явно был не в себе. Кирилл Афанасьевич отвел его в сторону и, чтобы привести в чувство и успокоить, повел с ним товарищеский разговор, дал ему несколько дельных советов по организации войсковой разведки, сбору информации о движении войск, формированию резервов из подручных сил и средств для прикрытия участков вероятных прорывов противника. Берзарин постепенно пришел в себя и включился в работу, все еще не веря, что так легко отделался.

С 34-й армией было хуже. По обрывочным данным, ее части и соединения окружены и ведут автономные бои. Представители Ставки подняли всех на ноги для поиска и вывода их из окружения. Озеров приблизительно указал местоположение окруженных дивизий. По заданию Мерецкова один из штабных офицеров перелетел на самолете ПО-2 через немецкие боевые порядки и обнаружил в лесу трех комдивов этой армии — двух генералов и одного полковника. Движением отступающей армии по тылам противника руководил начальник оперативного отдела штаба армии полковник Юдинцев. Штаб фронта организовал вывод войск из вражеского кольца. Окруженные части были разделены на три колонны. Срочно составлялись маршруты прорыва. 11 сентября из западни вырвались 163-я мотострелковая дивизия, 257-я и 259-я стрелковые дивизии, 270-й корпусной артполк с материальной частью, а также остатки нескольких других частей и подразделений.

В тот же день неподалеку от деревни Заборовье был установлен контакт со вторым эшелоном штаба 34-й армии. Здесь пребывали в растерянности командарм Качанов и начальник артиллерии армии генерал-майор артиллерии В.С. Гончаров.

Они тут же были взяты под стражу.

Заместитель начальника отделения Особого отдела НКВД Северо-Западного фронта лейтенант госбезопасности Канер доложил начальнику Особого отдела НКВД Северо-Западного фронта Бочкову, что он, Канер, «12 сентября 1941 года в 01 ч. был вызван к заместителю председателя СНК СССР тов. Булганину и заместителю Наркома Обороны тов. Мехлису, от которых получил приказание взять под стражу и доставить в Валдай для дальнейшего этапирования в Москву — к тов. Абакумову — быв. командующего 34-й армией генерал-майора Качанова Кузьму Максимовича, арестованного по решению т.т. Мехлиса и Булганина как оставившего армию и покинувшего самовольно поле боя».

Что касается Гончарова, над ним на месте был устроен скорый суд. Мехлис приказал расстрелять его перед строем командиров и штабистов управления 34-й армии.

Есть свидетельство полковника в отставке В.П. Савельева, бывшего очевидцем казни генерала Гончарова: «По приказу Мехлиса работники штаба 34-й армии были выстроены в одну шеренгу. Уполномоченный Ставки быстрым, нервным шагом прошел вдоль строя. Остановившись перед начальником артиллерии, выкрикнул: "Где пушки?" Гончаров неопределенно махнул рукой в направлении, где были окружены наши части. "Где, я вас спрашиваю?" — вновь выкрикнул Мехлис и, сделав небольшую паузу, начал стандартную фразу: "В соответствии с приказом наркома обороны СССР…" Для исполнения "приговора" он вызвал правофлангового — рослого майора. Тот, рискуя, но не в силах преодолеть душевного волнения, отказался. Пришлось вызывать отделение солдат…»

На следующий день было заменено все руководство 34-й армии. Исполняющим обязанности командарма стал генерал-майор П.Ф. Алферьев, начальником штаба — генерал-майор М.Т. Романов, начальником артиллерии — генерал-майор артиллерии М.Н. Чистяков.

Полковника Озерова назначили — с большим понижением — командиром стрелкового полка. Впоследствии он показал себя с хорошей стороны, дослужился до генеральского звания, командовал армией и стал начальником штаба Волховского фронта.

Мехлис 12 сентября отправил от имени представителей Ставки доклад в Москву на имя Сталина. Затем составил приказ войскам фронта № 057 от 12 сентября 1941 года, в котором говорилось: «За проявленную трусость и личный уход с поля боя в тыл, за нарушение воинской дисциплины, выразившееся в прямом невыполнении приказа фронта о выходе на помощь наступающим с запада частям, за непринятие мер для спасения материальной части артиллерии, за потерю воинского облика и двухдневное пьянство в период боев армии генерал-майора артиллерии Гончарова, на основании приказа Ставки ВГК № 270, расстрелять публично перед строем командиров штаба 34-й армии».

Приказ являлся фальсификацией, так как был составлен задним числом: генерала Гончарова расстреляли днем раньше.

Судьбу командарма-34 Качанова решал военный трибунал Северо-Западного фронта. Он признал его виновным и 27 сентября вынес ему смертный приговор.

Отдадим дань справедливости и отметим, что войска 34-й армии сыграли важнейшую роль в начальной фазе сражения за Ленинград. Они своими боевыми действиями оттянули от Лужского рубежа соединения танковых групп вермахта.

Во второй половине сентября немецкая танковая гроза, пронесшаяся по тылам Северо-Западного фронта, стихла. Части Манштейна вернулись на станцию Дно, генерал-полковник Гот перебросил свои танки в район «бутылочного горла» под Ленинградом.

Положение на Северо-Западном фронте стабилизировалось.

Мехлис разъезжал по дивизиям, нагоняя страх на командиров. Булганин вернулся в Москву. А Мерецков днями просиживал в штабе фронта над картой, обдумывая предстоящие операции. У него зрела идея контрнаступления на флангах глубокого немецкого дефиле[74]. В случае успеха можно было обойти, окружить и уничтожить Демянский плацдарм противника восточнее реки Тудоть. Однако для столь масштабной операции не хватало сил, особенно на правом фланге. Хорошо бы, мыслилось Мерецкову, привлечь к участию в контрнаступлении часть войск 52-й и 54-й армий, развернутых по восточному берегу Волхова. Однако армии эти подчинялись непосредственно Ставке. Северо-Западное направление Ворошилова было к этому времени упразднено, и в воцарившейся штабной неразберихе было трудно координировать действия армий разных фронтов. Тем более что под Ленинградом разворачивалось крупное сражение. Командующий Ленинградским фронтом Жуков с полным основанием считал: главные оперативные цели армий, развернутых между Ленинградским и Северо-Западным фронтами, находились теперь в районе Мгинского коридора, того самого «бутылочного горла», упирающегося в Ладожское озеро в районе Шлиссельбурга.

Свои замыслы Мерецкову не суждено было осуществить: его вызвал в Москву Сталин. Вскоре он был направлен под Ленинград для решения новых сложных задач.

В 1956 году к первому секретарю ЦК КПСС Хрущеву с прошением о реабилитации К.М. Качанова обратилась его вдова — Феодора Архиповна. Она характеризовала Кузьму Максимовича «как человека, преданного партии и Родине, не способного совершить преступление». Она полагает, что он «стал жертвой неблагоприятно сложившихся обстоятельств в начале войны», и просила реабилитировать мужа.

Проверкой архивного уголовного дела в Главной военной прокуратуре было установлено, что 27 сентября 1941 года военным трибуналом Северо-Западного фронта бывший командующий 34-й армией Качанов, «служивший в Советской Армии со дня ее организации», по статьям 193-2, пункт «г», 193-20, пункт «б» и 193-22 УК РСФСР по совокупности совершенных преступлений подвергнут расстрелу с лишением воинского звания «генерал-майор». Приговор являлся окончательным и обжалованию не подлежал. 28 сентября 1941 года он был утвержден заместителем народного комиссара обороны СССР армейским комиссаром 1-го ранга Мехлисом и на следующий день, 29 сентября, приведен в исполнение. Суд признал Качанова виновным в неисполнении полученного им 8 сентября 1941 года приказа Военного совета Северо-Западного фронта — нанести удар во фланг и тыл наступавшему противнику, уничтожить его и выйти на новый рубеж. Вопреки этому приказу он снял с оборонительного рубежа три дивизии, что дало противнику возможность усилить наступление на участке фронта и прорваться в тыл армии. Узнав об этом, он самовольно отдал приказ об отводе с занимаемого рубежа ряда частей армии, «тогда как никакого воздействия со стороны противника не было. Отход произведен в беспорядке, управление войсками было утрачено, в результате чего врагу был открыт фронт и дана возможность занять часть нашей территории».