Можно было и не погружать принца в сон, однако после вынужденного пользования другим Мостом больше не поддамся ленивой небрежности: Рианна была потрясена раскрывшимся перед ней миром, её брат может быть восхищён не меньше, а мальчику крайне опасно раньше времени увлекаться могуществом.

Струйка Пустоты истончилась до едва ощутимой иглы и застыла над ладонью, ожидая повелений. Знаю, моя хорошая, ты готова, да и я — вполне. Чуть-чуть пошире раскроем один из шлюзов, выпустим нить Силы, столь же тонкую, закрутим для пущей крепости и пустим вокруг тебя. По спирали, плотно укладывая витки, близко-близко к твоей прожорливой пасти, но так, чтобы клыки лишь обиженно и звонко клацали...

Прядей много, они переплетаются друг с другом, образуя неповторимый узор, но всё же между ними есть проходы. Невидимые глазу, как бы я ни старался обострить зрение. Лишь Пустота в доспехе Силы способна разнюхать путь и устремиться по нему. Десяток слоёв, сотня, ещё одна... Считать бесполезно, сбился бы сразу же, потому что всё внимание уходит на слежение за наспех выкованным «оружием». Моя спутница рвётся в бой, и стоит больших усилий удержать поводок и прежде ещё раз тщательно осмотреть место сражения и противника. Да, всё правильно, ударить по ножкам «гусеницы» так, чтобы она не успевала их отращивать, а потом прогнать. Только и всего!

Чудовище, созданное безумным гением некроманта, оказалось трусливее, чем я ожидал, — стоило превратить в прах всего с десяток ниточек, связывающих тельце с Кружевом Разума, «гусеница» дрогнула и пустилась в бега. Сначала пятясь неуклюже и неуверенно, потом всё быстрее и быстрее, словно ясно чувствовала моё отвращение, а боялась его больше, чем уничтожения. Миг, когда первые сгустки слизи добрались до дыхательных путей Мирримы, я едва не пропустил, но вовремя спохватился и вторую пасть Пустоты, уже не нуждавшуюся в строгом ошейнике, направил на встречу с бегущим врагом...

Больше времени понадобилось, чтобы осторожно извлечь «оружие», не повреждая Пряди. В таком деле торопиться не просто вредно, а крайне губительно. Я отпустил сознание принца на свободу, загнал свою зверушку обратно в бездну и довольно потёр лоб. Влажный... Неужели ухитрился вспотеть? Вот они, недостатки плоти, во всей их красе!

— И когда мы начнём?

Начнём? Что? А-хм...

— Мы уже закончили, ваше высочество.

Золотисто-ореховые глаза обиженно округлились:

— Так быстро? Я даже ничего не заметил!

— И не должны были. Кстати, за это вы вправе обвинить меня в дурном обращении, но надеюсь, теперь лучше понимаете, что значит быть Мостом.

— Почему «лучше»?

— Потому что в те моменты, когда надо питать текущей через вас Силой артефакт, вы, скорее всего, будете находиться именно в забытьи.

— И я никогда не узнаю...

— Только с чужих слов. Да, это обидно. Больно. Жестоко. Несправедливо. Но я предупреждал, помните? Сожалеете о своём решении? Ещё можно всё вернуть обратно.

Принц перевёл взгляд на гномку, к щекам которой постепенно возвращался румянец.

— Но ведь я помог ей?

— Да, ваше высочество.

Ему требовалось принять решение, возможно, одно из самых важных в жизни — нужно было раз и навсегда принять избранный путь со всеми его колдобинами и рытвинами, со скользкой глиняной обочиной, размытой дождём, с камешками, так и норовящими забраться в сапоги. Решиться легко. Следовать своему решению гораздо труднее. Но в тот момент, когда я уже был готов плюнуть и провести обратную инициацию, Рикаард поднял голову — с уверенностью, отчасти похожей на прежнюю, но обзаведшейся новыми оттенками: спокойной радостью человека, перед которым наконец-то распахнулась дверь родного дома.

— Значит, всё правильно.

Но я не успел ни похвалить принца, ни укорить, потому что гномка, чьё сознание поспешило вернуться, не открывая глаз, заорала что-то вроде «А-а-а! Пусти!», присутствующими в коридоре соплеменниками этот ор был воспринят как зов боевой трубы, укрепления в лице коменданта и стражников пали, а нам с его высочеством пришлось приложить все возможные усилия, чтобы не оказаться растоптанными или, хуже того, обвинёнными в насилии, на которое недвусмысленно намекало содержание и громкость крика...

— А с виду совсем не кажется опасным, — сообщил о своём впечатлении комендант, закончив разглядывать на свет содержимое стеклянного сосуда.

Я согласно кивнул, но на всякий случай пояснил:

— Не только с виду. Та порция, что держите вы, скорее всего, не станет опасной ни при каких обстоятельствах.

— А эта? — спросил Транис, со смесью опаски и интереса во взгляде покосившись на плошку, обосновавшуюся на столе рядом с моей рукой.

— Эта... — Как бы так высказаться, чтобы и азарт не разжечь, и страх не рассеять? — Способна разделить ваши тело и сознание. Навсегда.

Маг счёл необходимым уточнить:

— Так была похищена гномка?

— Именно.

— Но почему вы сказали «навсегда»? Ведь не далее как полчаса назад вами...

— Позвольте заметить: не мной одним. Без крепкой и продолжительной связи с Источником я ничего не смог бы сделать.

Возможно, стоило приложить все мыслимые усилия и скрыть принадлежность принца к малочисленному и в силу того ценящемуся на вес золота роду незаменимых в магическом деле существ. Возможно. Однако тогда я не мог бы полностью сосредоточиться на борьбе со студенистым питомцем некроманта, а шанс упустить из виду пару-тройку струек Силы всё равно оставался бы очень высоким, любой опытный маг довольно быстро почувствовал бы проложенную от Источника тропинку и без труда определил бы, куда она ведёт.

— Но если трудности только в количестве Силы...

Я строго посмотрел Транису в глаза:

— Вы видели, насколько тяжело далось мальчику участие в исцелении?

И это было сущей правдой — спустя несколько минут после того как затих гомон родственников, вновь счастливо обретших друг друга, принц тихо и незаметно погрузился в беспробудное состояние. По уверениям Мантии выходило, что Рикаард просто обязан некоторое время уделить сну — наилучшему и самому дешёвому средству восстановления сил, поэтому я не стал предпринимать попыток разбудить мальчика. И другим не позволил, разумеется.

— Но...

— Возражения не принимаются. А теперь представьте, что подобным образом окажутся поражены хотя бы два человека? Придётся выбирать, кого спасать первым, не так ли? Но учтите: второй может не дожить до момента начала исцеления.

— Зачем вы заведомо усложняете условия? — с лёгким недовольством осведомился комендант. — В действительности вовсе не обязательно произойдёт то, о чём...

— В действительности происходят гораздо более непредсказуемые вещи, — огрызнулся я.

Ну почему всегда нужно спорить именно в тот момент и по такому поводу, который не вызывает сомнений? Правда, сомнений лично у меня... Но всё равно, могли бы и сами раскинуть мозгами!