короче, чем главы, рассказывающие о 1931 и 1932 годах, и носят весьма “поспешный” характер. Дэвис и Уиткрофт выделяют несколько объективных факторов, которым они приписывают снижение производства продовольствия в 1931–1933 годах, что в значительной мере и привело к голоду. Большинство из факторов, выявленных нами для 1932 года, в 1933 году продолжали существовать, или их действие даже усугублялось. Например, снижение поголовья скота и уменьшение количества тягловой техники продолжалось и в 1933-м и, возможно, в 1934 годах (в зависимости от того, как учитывать трактора); несоблюдение правил севооборота не удалось преодолеть даже за счет сокращения планов сева в 1933 году и в ближайшие несколько лет. Авторы цитируют несколько источников, утверждая, что крестьяне откуда-то знали в 1933 году, что им предстоит много работать (с. 238), но в другом месте Дэвис и Уиткрофт также признают, что, по крайней мере, некоторые крестьяне напряженно трудились уже в 1932 году (с. 418). В любом случае, все свидетельства о сопротивлении крестьян носят случайный характер и не могут быть использованы для представления их взглядов и действий в целом. Вне всякого сомнения, однако, условия труда крестьян в 1933 году из-за тяжелых обстоятельств голода были гораздо хуже, чем в 1932-м.

При этих несоответствиях остается один фактор, объясняющий причину плохого урожая 1932 года и приведший к его увеличению в 1933 году, – это совокупность природных условий 1932 года. Как показано мною в недавней публикации, в 1932 году СССР пережил исключительное природное бедствие: чрезвычайно дождливая погода, которая вызвала серьезные болезни растений, особенно ржавчину. В 1932 году на территории Украины выпала двойная или тройная норма осадков. И погодные условия, и распространение ржавчины из Восточной Европы зафиксированы фитопатологами в документах того времени. В частности, по оценкам советских фитопатологов, из-за ржавчины и других грибковых заболеваний урожай 1932 года оказался почти на 9 млн т меньше ожидаемого, что стало самой крупной из документально зафиксированных потерь урожая по какой-либо единственной причине за всю советскую историю (Natural Disaster and Human Action, p. 19). Один советский источник оценивает потери от ржавчины в 1933 году как более высокие, нежели в 1932 году, в двух областях Центрально-Черноземного района – небольшой части страны (примерно 5 % общей посевной площади). Дэвис и Уиткрофт цитируют этот источник и полагают, что то же относится ко всей территории страны (p. 131–132 fn. 137), но источник не свидетельствует о бóльших потерях в 1933 году в каком-либо другом регионе. Кроме того, исключительные погодные и сельскохозяйственные условия 1932 года в 1933 году, вообще говоря, не повторились.

Следовательно, вопреки мнению Дэвиса и Уиткрофта я по-прежнему настаиваю, что погодные условия и болезни растений стали самыми важными причинами плохого урожая 1932 года и более высокого – в 1933 году. Мне бы также хотелось отметить, что их критика полученных мною данных по урожаю (p. 444–445) несостоятельна и представляет собой неоправданные статистические манипуляции с единственными подлинными данными по урожаю 1932 года (см.: The 1932 Harvest)»24.

Таким образом, гораздо большее значение Таугер придает климатическим условиям и меньшее – партийно-коммунистической идеологии, политике, некомпетентности и/или жестокости, в отличие от Дэвиса и Уиткрофта.

Б. Была ли коллективизация причиной голода?

Вызванные голодом бедствия Снайдер пытается связать с коллективизацией:

«Оба режима интегрировали массовое убийство в экономическое планирование» (2009-2).

«80 лет назад – осенью 1930 года – Иосиф Сталин стал проводить политику, которая изменила ход истории и привела к десяткам миллионов смертей в течение десятилетий во всем мире. С помощью насильственной и массовой кампании “коллективизации” он поставил советское сельское хозяйство под государственный контроль» (2010-5).

«Когда в сельскохозяйственном секторе СССР была проведена коллективизация, начался голод» (2010-5).

«…Расстрел и депортация лучших хозяев…» (2010-5).

«После того как Мао совершил свою революцию в 1948 году, китайские коммунисты последовали сталинской модели развития. Это означало, что около 30 млн китайцев были обречены на голодную смерть в 1958–1961 годах, и этот голод был очень похож на советский. Маоистская коллективизация также сопровождалась кампаниями массовых расстрелов» (2010-5).

Как показано выше, Таугер считает, что климатические условия сыграли гораздо бóльшую роль в возникновении голода, чем политические факторы, такие как коллективизация.

В российской истории голод случался примерно каждые 2–3 года. Так, голодными стали 1920–1921, 1924, 1927, 1928 годы. «Голод в Поволжье» 1920–1921 годов хорошо известен отчасти благодаря деятельности комиссии Нансена, которая опубликовала множество ужасающих фотографий, запечатлевших человеческие страдания. Еще один голод, вызванный погодными условиями, пришелся на 1924 год.

В 2001 году Таугер опубликовал статью о голоде 1924 и 1928 годов «Зерновой кризис или голод?»25. Официальные документы из Советской Украины показывают: голод 1928–1929 годов носил серьезный характер, в том числе на Украине, которая получила бóльшую помощь, чем другие регионы СССР. Что опровергает «теорию эксплуатации», выдвигаемую некоторыми украинскими националистами. Причиной голода 1928–1929 годов стали природные катаклизмы, главным образом засуха. Голод вызвали вовсе не советская политика налогообложения или зернозаготовок. Более того: благодаря усилиям государства и организациям, распределявшим помощь, в одних регионах был искусственно создан дефицит продовольствия, чтобы распределить его между самыми нуждающимися, что в итоге спасло многие жизни.

Голоду 1924-го и 1927–1928 годов обычно не придают особого значения. Если исследователи-антикоммунисты обращают на него внимание, они в то же время отрицают, что то был действительно голод, и говорят лишь о неких «региональных и местных проблемах». Очевидно, тем самым они пытаются скрыть, что голод больших или меньших масштабов случался в России очень часто. Антикоммунистам очень хочется верить, что до коллективизации голод случался крайне редко.

Но на самом деле все обстояло совсем не так. И в значительной степени именно коллективизация стала попыткой решить извечную проблему часто повторяющегося голода. Черчилль в знаменитом отрывке из мемуаров о Второй мировой войне «Поворот судьбы» пересказывает свой диалог со Сталиным:

«– Скажите мне, – спросил я, – на вас лично так же тяжело сказываются тяготы этой войны, как проведение политики коллективизации?

Эта тема сейчас же оживила маршала.

– Ну, нет, – сказал он, – политика коллективизации была страшной борьбой.

– Я так и думал, что вы считаете ее тяжелой, – сказал я, – ведь вы имели дело не с несколькими десятками тысяч аристократов или крупных помещиков, а с миллионами маленьких людей.

– С десятью миллионами, – сказал он, подняв руки. – Это было что-то страшное, это длилось четыре года, но для того, чтобы избавиться от периодических голодовок, России было абсолютно необходимо пахать землю тракторами. Мы должны механизировать наше сельское хозяйство. Когда мы давали трактора крестьянам, то они приходили в негодность через несколько месяцев. Только колхозы, имеющие мастерские, могут обращаться с