— Я никуда не уйду, — шептала она при каждом ударе. — Никуда не уйду.

Хотя по лицу Софи по-прежнему текли сопли и слезы, теперь они ее не душили. Она вошла в ритм — удар, вдох, удар, вдох.

— Не уйду, — шептала она. — Нет. — Бах! — Нет. — Бах! — Нет.

Только через несколько минут она поняла, что Чарльз стоит на пороге.

— Ты жива, дорогая?

— Ой! Я просто…

— Что ж, весьма разумно. — Он осмотрел комнату, а потом взял Софи за руку и повел в ванную. — Без горячей воды здесь не обойтись.

Больше он ничего не сказал, поэтому Софи осталось лишь свернуться клубочком на груде полотенец, икая и шмыгая носом, пока Чарльз внизу ставил на плиту все имеющиеся у них кастрюли, чтобы нагреть воду, а потом поднялся и добавил в горячую ванну сушеную лимонную кожуру и мяту.

— Полчаса не вылезай. У меня дела.

Спокойно сидеть в ванне Софи не могла. Вместо этого она мерила комнату шагами и стучала по стене, пока снизу не раздался голос Чарльза.

— Залезай в ванну, Софи, и побрызгайся немного. Не поверишь, но брызги порой творят чудеса.

Софи забыла, что ванная находилась как раз над кухней. Вздохнув, она разделась и сердито стащила ботинки.

— Ну все! — крикнула она. — Я залезла.

Теперь надо было действительно залезть в ванну, иначе получилось бы, что она солгала. Горячая вода доходила ей до пупка, а лимонная кожура липла к ногам. Как только она полностью погрузилась в горячую воду, гнев как ветром сдуло. Софи обмякла и легла в ванну. Сердце ее тоже обмякло. Из головы вылетели все мысли.

Наконец выбравшись из ванны, она добрела лишь до коврика в своей спальне, как вдруг ее колени подогнулись и она упала, завернутая в полотенце. Она лежала там в полудреме и смотрела в пустоту.

Постепенно пустота сменилась чем-то. По стене запрыгал солнечный зайчик, и очень долго Софи смотрела на него невидящими глазами.

Она обернулась к груде деревянных щепок, в которую превратился ее футляр от виолончели, и попыталась определить, что отражает свет. Вдруг кровь прилила к ее щекам, и Софи вскочила на ноги.

Зеленая суконная подкладка не до конца оторвалась от длинной щепки крашеного дерева. Софи схватила щепку и посадила занозу в большой палец.

— Ай! Черт!

Под зеленым сукном к дереву была прибита медная табличка. Отражаясь от нее, лучик солнца танцевал в дальней части комнаты.

На табличке был адрес. Но не английский.

Чтобы его прочитать, Софи пришлось положить щепку на стол. Руки слишком дрожали, чтобы держать ее ровно.

* * *

Софи нашла Чарльза в кабинете. Он сидел у окна с газетой в руках, но казалось, что глаза его ничего не видят. Капли дождя падали на первую страницу, отчего шрифт расплывался, но Чарльз даже не пытался заслониться от сырости.

Когда Софи подбежала к нему, он даже не оглянулся. Лишь моргнул, но в его темных глазах ничего не промелькнуло. Испугавшись, Софи залезла на подлокотник его кресла и потянула Чарльза за рукав. Потом она подумала, что готова хоть брови ему пожевать, лишь бы только привлечь его внимание.

— Смотри! Чарльз, смотри!

Он медленно поднял глаза. Едва заметно улыбнулся.

— На что смотреть?

— На это!

Чарльз поискал очки, но так их и не обнаружил, а потому поднес табличку прямо к носу.

— Маре, Париж. Что это, Софи?

— Она была французской! Виолончель была французской!

— Где ты это нашла?

— Мы должны поехать во Францию! Прямо сейчас! — Софи задыхалась от волнения. — Сегодня!

— Присядь, Софи, и объясни все толком.

Софи села прямо Чарльзу на ноги, чтобы он не мог пошевелиться. Во рту у нее пересохло, и ей пришлось немного пожевать язык, пока не выделилось достаточно слюны, чтобы говорить. Затем Софи все объяснила, стараясь сохранять спокойствие.

Чарльзу и секунды не понадобилось, чтобы понять, о чем она говорит. Он вскочил на ноги, и Софи отлетела на коврик перед камином.

— Боже мой! Поющие саламандры! Софи! Ты умница! Почему же мне и в голову не пришло, что она может быть французской? Хлебну-ка я виски. Господи Иисусе…

Софи перекатилась под стол.

— Может, она живет в Париже?

— И правда! Это возможно, Софи. Не говорю, что это вероятно, дорогая, ведь ты понимаешь, что футляр может быть не ее, но это все же возможно. Ну конечно же! Франция! Боже мой!

— А возможное нельзя обходить вниманием!

— Именно! Дорогая моя, какое открытие ты сделала! — Он взглянул на письмо, которое по-прежнему лежало на столе. — Мы должны во что бы то ни стало отсюда выбраться.

— И поехать в Париж? — Софи скрестила все пальцы на руках и ногах.

— Конечно. Куда же еще? В Париж, Софи! Торопись! Пора собираться! Возьми свои лучшие брюки и самые белые носки!

Казалось, протрубили в горн. Софи вскочила на ноги. Потом сказала:

— Пожалуй, у меня нет ни одних достаточно белых.

— Тогда купим новые по приезде!

— Парижские брюки! Вот здорово! — Софи хохотала, но письмо от Мартина Элиота по-прежнему лежало на столе и как будто наблюдало за ней. — Они придут за нами?

— Возможно. Да. Весьма вероятно. Поэтому мы уезжаем завтра.

— Что? Правда?

— Да.

— Правда-правда?

— Я бы не стал шутить такими вещами. — Чарльз раскрыл газету на странице с новостями о торговле, прогнозом погоды и расписанием отплытия кораблей. — А если они решат отправиться в погоню за нами — или, что более вероятно, предупредят французскую полицию, — у нас в запасе будет хотя бы два-три дня.

— Дня? — Софи надеялась на несколько недель. Конечно же, речь шла о неделях.

— Да, дня. Нам надо быть настороже, Софи, но у нас есть фора. — Он поставил крестик возле колонки с расписанием кораблей и приливов и закрыл газету. Его глаза горели от восторга, и от этого Софи стало тепло на душе. — Организации, Софи, гораздо глупее людей. Особенно когда речь идет о тебе. Не забывай об этом.

Путешествие было не из легких. Путешествовать вообще нелегко, думала Софи, но когда планируешь незаконно бежать из страны при свете дня, все становится еще тяжелее.