Солдаты смеются тем гортанным издевательским смехом, который говорит об уверенности, что победа за ними. Когда капитан делает шаг вперед, я нагибаюсь и пускаю шакрам. Стальной диск перелетает вонючую реку, рассекает ногу капитана и изящной дугой возвращается ко мне. Мужчина кричит и падает в нечистоты, хватаясь за бедро. Неужели я его задела?

— Оу, — провожу я пальцами по плоской стороне лезвия шакрама. — Так вот как ее используют.

Второй солдат разглядывает меня, вытянув руки, словно собрался танцевать. Или бежать. Последнее, скорее всего, больше похоже на правду. Но потом он улыбается, и написанный на его лице страх так внезапно сменяется весельем, что у меня сжимается сердце.

Магия… Конечно же это она. Дальше происходит удивительное: солдат опускает руки, расправляет плечи, и его тело трансформируется прямо у меня на глазах. Кости трещат и перестраиваются, с тошнотворным звуком растягиваются мышцы. Передо мной больше не солдат — во всяком случае, не безымянный, никчемный солдатишка. И раненый капитан, скрючившийся в помоях, смеется, хоть в его смехе и слышны нотки боли. Там, наверху, был не Ирод. Разумеется, нет. Ирод не стал бы терять свое драгоценное время на общение с главой города. Он с половинкой медальона поджидал бы воров тут.

Ирод заканчивает превращение, и тогда светлыми в нем остаются лишь золотистые волосы, зеленые глаза и бледная кожа. Все остальное — тьма, свидетельство порока и зла. Он огромен, широк в плечах и высок — головой едва не касается потолка. У него тело человека, рожденного, чтобы держать меч. Вряд ли его мать была этому рада. Я наклоняюсь, чтобы бросить шакрам, но Ирод одним махом преодолевает тоннель и сбивает меня. Упав с дорожки прямо в нечистоты, я задыхаюсь от удара и внезапного погружения в испражнения.

Ирод вырывает у меня шакрам и перекидывает его на другую сторону, а потом, ухмыляясь мне в лицо, больно заламывает руки. По лестнице грохочут сапоги. Показывается не-Ирод со своими людьми. Что же мне так не повезло? Я извиваюсь в руках Ирода, что-то лежащее в кармане врезается в бедро. Оружие? Нет. Лазурит. Единственное, на что он сейчас годится, — это на горькое напоминание о Мэзере и Винтере. Мэзер не простит себе, если со мной что-нибудь случится.

Пальцы Ирода усиливают хватку на моих запястьях, и я вздрагиваю от боли. Его ладонь накрывает последнее оставшееся у меня оружие — нож в рукаве.

— Сэр! — кидается к нам солдат.

Это не-Ирод, и он медленно принимает свой истинный облик. Я слышала, на что Ангра использует магию накопителя помимо контроля над людьми. Истории об этом, услышанные от вернувшихся с миссий окровавленных и переломанных винтерианцев, передавались шепотом. С помощью магии Ангра насылает настолько реальные видения, что те сводят людей с ума: ломает предателям кости и вырывает органы из их тел, пока они еще живы, вызывает подобные превращения. Ирод рывком поднимает меня на ноги. Я нахожу какое-то извращенное утешение в том, что мы оба заляпаны дерьмом.

— Свяжите ее, — приказывает он. — Доставим ее Ангре.

Он не отходит, стоя почти вплотную ко мне и выжидая, пока солдат не свяжет мои запястья.

— Тебе страшно, девушка-воин?

Я заставляю себя посмотреть ему в глаза. Страшно? Я не могу себе позволить такой роскоши, как страх. Когда в лагере, в безопасной тиши палаток Генерал перечисляет всевозможные способы жуткой смерти, какая может меня постичь, я не имею права показывать страх. «Страх сродни семени — если посадил, то он будет только расти». Но я была рядом, когда Грег, один из наших солдат, шесть лет назад истерзанным вернулся в лагерь. Его вместе с женой Кристаллой схватили во время миссии в Эйбриле и отправили в ближайший рабочий лагерь. Полуобезумев от горя, Грег рассказал нам об изнурительной работе, об ужасных условиях жизни и о том, как чудовищно жестоко Ангра велел Ироду убить Кристаллу. Грег едва избежал смерти. Не знаю, как он выжил после того, что сотворил с его душой и телом Ирод.

Меня передергивает, и я знаю: Ирод увидел во мне страх. Я ни за что не умру как Кристалла. Солдат сажает меня на лошадь и привязывает руки к седлу. Они не обыскали меня, то ли из-за вызванного нашим вторжением переполоха, то ли из-за необходимости поскорее увезти половинку медальона из Лайнии. И это радует: у меня все еще есть нож. Все еще есть шанс.

Ирод достает шкатулку с медальоном из укрытия в стене, но убирает не сразу: несколько секунд он медлит, глядя на меня. Его лицо, искривленные в насмешке губы… вот он — монстр из рассказа Грега, которого Ангра натравливает на своих врагов, чтобы тот уничтожал их самым изощренным и жестоким способом. Сам Ангра не любит пачкать руки. Да и зачем? Куда лучше наслаждаться шоу со стороны, дергая за ниточки своих марионеток при помощи магии королевского накопителя. К чему быть псом, если можно стать хозяином?

Ирод прячет шкатулку с половинкой медальона в ближайшую ко мне седельную сумку. Прежде чем сесть на лошадь, он подбирает с земли мой шакрам и, перекладывая его с руки на руку, опять смотрит на меня с издевательской усмешкой. Вскочив на своего скакуна, он опускает шакрам в седельную сумку с другой стороны. Плохо. Мне его никак не достать.

— Попробуешь сбежать — простишься с жизнью задолго до Эйбрила, — предупреждает Ирод.

Не сбиваясь с дыхания, я незаметно кручу запястьями, пока нож не выскальзывает из рукава в ладонь.

— Я сама убью тебя задолго до того, как все это кончится.

Ирод улыбается, он жаждет крови — это читается в его взгляде. Мне становится дурно. Ироду по нраву, что я огрызаюсь. Надо это запомнить. Он кричит своим людям, чтобы они трогались в путь. Хватает поводья моей лошади и дергает ее к себе. Мои ноги ударяются о его седельную сумку. Я чувствую ее — квадратную шкатулку, давящую мне на голень. Нас разделяет лишь тонкий слой дубленой кожи. Нужно как-то отвлечь Ирода, заставить смотреть куда угодно, только не на мои руки.

— Как они? — Вопрос поспешен и резок. «Они» — винтерианцы в лагерях.

Я сглатываю. Две веревки перерезаны. Осталась последняя… Ирод поворачивается ко мне. Ухмыльнувшись, подтягивает поводья моей лошади так, чтобы мы с ним ехали бедром к бедру.

— Трудятся во славу Спринга. Хотя, на мой взгляд, слишком быстро мрут.

Еще пара разрезанных волокон, и веревки спадают с запястий. Я подавляю желание вытянуть ноющие руки и всецело сосредотачиваюсь на Ироде, считающем, что я уже покорилась судьбе. Я поворачиваюсь к нему, встречаю его взгляд и слегка наклоняюсь, будто нечаянно соскользнув в седле.

— Что ж, я знаю одного винтерианца, который не собирается умирать. И он уничтожит Ангру.

Ирод делает то, на что я рассчитывала: отпускает поводья моей лошади, чтобы дать мне затрещину. От удара я вскидываю руку — ту самую, которую успела засунуть в его седельную сумку и которая сжимает маленькую синюю шкатулку. Я ударяю лошадь пятками по бокам и гоню ее к выходу из тоннеля. Все происходит так быстро, что Ирод даже не успевает опустить руку, когда осознает, что я освободилась и забрала половинку медальона.