В противоположном конце залы, на выложенном плиткой возвышении, от которого шли ступени во внутренние комнаты, стояла женщина. В этом невероятно огромном помещении фигурка ее казалась маленькой, словно игрушечной. Стройная, на удивление красивая — с темными волосами и молочно-белой кожей, одетая в кашемир сапфирового цвета, она производила впечатление хозяйки замка.

— Надеюсь, вы уберетесь отсюда в самое ближайшее время, — холодно прозвучал в тишине голос женщины.

Элизабет вовсе не рассчитывала встретить теплый прием в доме врагов своего отца, однако такой неприкрытой враждебности она тоже не ожидала. По крайней мере, лэйрд Равенсби вел себя по отношению к ней с изысканной любезностью. Кем же была эта женщина?

— Я также надеюсь, что мне не придется задержаться здесь надолго, — ответила молодая женщина, приближаясь к ступеням. Ей будто передалось чувство неловкости, охватившее сопровождавшего ее мужчину средних лет, и, взглянув на него, Элизабет увидела густой румянец, покрывший его загоревшее лицо.

— Он прикасался к вам?

В голосе говорившей слышалась нескрываемая ревность, кроме того, Элизабет сразу же поняла, кого та имела в виду, но, прежде чем успела ответить, из-за ее спины послышался голос того, кто взял ее в плен:

— Добрый вечер, Джанет. — Голос Джонни Кэрра, раздавшийся от входа в зал, был бесстрастным, спокойным и подчеркнуто вежливым. — Позволь представить тебе леди Грэм, — сказал он, сделав несколько широких шагов и оказавшись возле женщин. — Впрочем, я вижу, что ваше знакомство уже состоялось. Леди Грэм, это — графиня Линдсей, моя соседка. — Подчиняясь правилам хорошего тона, женщины обменялись едва заметными кивками. — Ваш отец вел кое-какие дела с мужем графини Линдсей эрлом Лотианом, — добавил он, обращаясь к Элизабет. Джонни подошел к ней так близко, что на женщину дохнуло запахом его одеколона, да так, что закружилась голова. — А теперь, если ты позволишь, я провожу леди Грэм в ее покои. Наше путешествие было чрезвычайно утомительным.

Джонни Кэрр имел большой опыт общения с женщинами и никогда не был невежлив с ними, однако в нужные моменты он умел придать своему голосу непререкаемую властность.

— Я велю, чтобы ужин подали чуть позже, — произнесла Джанет Линдсей, давая понять, что если кто-нибудь из двух женщин и может командовать в этом доме, то это именно она. Джанет достаточно хорошо знала Джонни, чтобы не сомневаться: он не станет устраивать публичных сцен.

Поколебавшись несколько мгновений, он миролюбиво проговорил:

— Мне нужно всего лишь десять минут, чтобы смыть с себя дорожную грязь.

Когда они шли по лабиринту замковых коридоров, казалось, что мысли лэйрда Равенсби витают где-то далеко. Слуге даже пришлось дважды повторить вопрос о багаже леди Грэм, точнее, о его отсутствии.

— Пусть госпожа Рейд найдет для нее какую-нибудь одежду, — наконец отозвался Джонни. Было ясно, что он думает совсем о другом. Равенсби шел своим обычным шагом, однако Элизабет и даже слуга едва поспевали за ним. — Вам что-нибудь нужно? — обратился он к Элизабет, однако та поняла, что этот вопрос задан лишь для проформы, а мысли хозяина замка витают все так же далеко.

— Нет, ничего. Разве что какую-нибудь книгу… Ожидание может оказаться скучным.

Элизабет не ожидала ответа и надеялась лишь на то, что хотя бы слуга не забудет о ее пожелании.

Однако что-то в ее словах, видимо, все же привлекло внимание лэйрда, поскольку он остановился и внимательно посмотрел на нее — впервые после того, как началось их путешествие по коридорам и лестницам Голдихауса.

— Я не хотел бы сажать вас под замок, леди Грэм. Если вы дадите мне слово чести, что не попытаетесь бежать, то будете вольны в своих передвижениях по всему замку и его окрестностям.

Подобное отношение к заложникам считалось здесь нормальным. В Приграничье даже к пленным относились с подчеркнутой любезностью. И все же он собирался поместить ее в одной из башен замка — на тот случай, если Годфри предпримет попытку отбить пленницу.

— В таком случае, конечно же, я даю вам свое слово.

Преодолев уж третий лестничный пролет, Элизабет на мгновение остановилась, чтобы перевести дыхание. Закаленный, привыкший и не к таким физическим нагрузкам, Джонни Кэрр смотрел на нее с улыбкой — обезоруживающей и успокаивающей.

— Я хочу надеяться, что вы найдете пребывание в Голдихаусе приятным. Данкейл Вилли будет исполнять все ваши пожелания. Можете обращаться к нему с любыми просьбами. Кроме того, в вашем распоряжении будет горничная, а наши повара способны приготовить любые деликатесы — только прикажите. Я ни о чем не забыл, Вилли?

— О винах, Джонни.

Все обитатели замка находились между собой в родственных отношениях той или иной степени близости и поэтому обращались друг к другу достаточно фамильярно.

Джонни Кэрр улыбнулся Вилли, который следовал за ними на почтительном расстоянии, и Элизабет подумалось, что слуга, видимо, обязан стройностью своей фигуры беспрестанным путешествиям по коридорам и лестницам замка, протянувшимся на целые мили. Хотя Англия и Франция находились в состоянии войны, шотландский парламент снял запрет на закупки французских вин.

— У нас есть богатый выбор французских вин, а вот англичане вынуждены ввозить их контрабандой, — объяснил Джонни Элизабет, когда они наконец добрались до самой верхней ступеньки, — так что не стесняйтесь и требуйте то, что вам больше всего по душе. В наших погребах вы также найдете замечательные запасы рейнвейна. Это объясняется тем, что англичанам и голландцам прошлой осенью удалось отстоять Рейн. Вилли с полным основанием гордится своим умением разбираться в винах, так что, если вас станут мучить сомнения, можете полностью положиться на его вкус.

Сияющее лицо Вилли словно подтверждало правоту слов его хозяина, и Элизабет захотелось сделать приятно этому милому человеку.

— Я целиком и полностью отдаю себя в ваши руки, Вилли, — сказала она.

— Очень хорошо, миледи, — ответил польщенный слуга.

Через несколько секунд они уже входили в комнату, расположенную в башне и предназначенную для Элизабет. Это было просторное и роскошно обставленное помещение с тремя окнами, из которых открывался изумительный вид. Потолок был украшен искусной лепкой, стены расписаны итальянскими художниками, которых удалось заманить в Равенсби прежнему лэйрду. Плиточный пол устлан толстыми турецкими коврами, которые так и звали сбросить обувь и пройтись по ним босиком, а мебель, украшенная искусной резьбой, в которой преобладали классические и средневековые сюжеты, больше подошла бы для какого-нибудь богатого аббатства.

— Уж не волшебники ли приложили руку ко всему этому? — осведомилась Элизабет, пораженная изысканной роскошью комнаты. Повернувшись к Джонни, чтобы высказать ему свое восхищение, она увидела, что тот наблюдает за ней с напряженным вниманием. Увидев, что взгляд Элизабет устремлен на него, эрл немедленно надел на себя маску гостеприимного хозяина и ответил: