следующего вопроса, добавил твареныш и по-кошачьи закрыв нос лапой, отвернулся в сторону.

Я постоял еще немного, но продолжать «разговор» не стал. Потом вышел на улицу, и присев возле костра, пересказал новости Леониду.

— Ну вот, хоть какая-то определенность... — не переставая крутить нанизанную на палке сурчиную тушку, он довольно улыбнулся, радуясь предстоящей пирушке.

Но пира, конечно, не получилось. На двоих, может быть, что-то бы и вышло, но не поделится, с так и не пришедшими в себя солдатиками, мы не могли.

И так измождённые, сейчас они вообще скисли, но я слышал как оживляются их голоса — а они о чём-то переговаривались меж собой, когда ветерок доносит ароматы жаркого.

— Ну что, лейтенант... — я поставил перед ним взятую там же в кунге тарелку. — Перекуси чем бог послал...

Военный зыркнул недоверчиво, помедлил пару секунд, и осторожно, с опаской поглядывая на кукурузник, принялся за еду.

Ел медленно, тщательно смакуя каждый кусочек. Сурок, или Байбак — как его называют местные казахи, и так был некрупным, а когда посрезали жир, мяса вышло всего ничего, на каждого по небольшому кусочку.

Не знаю, может этот сурок молодой был, может старый, но обычно они разъедаются до приличных размеров, килограмм под десять-пятнадцать. Наверное нам просто не повезло. Был бы хлеб — другое дело. А так, только раззадорило.

— Спасибо. — доев свою долю, поблагодарил лейтенант, и пожевав губами, так же хмуро спросил, — что вы собираетесь делать?

Юлить я не стал. Не стал придумывать того чего нет, и честно поделился своими планами.

— Починим самолёт и вернёмся в свой мир. — сказал я, незаметно наблюдая за его реакцией.

Тот помолчал немного, и после минутной паузы, спросил.

— Значит ты не придумывал когда говорил что вы не отсюда?

— Значит. — кивнул я.

— Но как такое возможно?

Теория, которую мы уже неоднократно «обсасывали», в свете новой информации получала дополнительный вес, и я процентов на восемьдесят склонялся к её правдивости.

— Наше село, вероятно, оказалось в эпицентре ядерного удара, но мы, вместо того чтобы превратится в пепел, переместились в другую реальность. — вкратце пояснил я.

— И как там? В этой реальности? — после мяса лейтенант заметно оживился, и, на мой взгляд, принял для себя какое-то решение.

— Даже не знаю что тебе сказать. — а я действительно не знал как охарактеризовать наш новый мир. Назвать его безопасным? — не назовешь. Спокойным? — тоже нет.

— Там не было ядерной войны? — не дождался ответа лейтенант.

— Нет, войны там не было. Там вообще с технологиями напряг. Мы порох не так давно заново изобрели, электричество добывать учимся, агрономию поднимаем потихоньку...

— А еда? Еда у вас есть?

— Как грязи. По крайне мере мяса. Дичь всякая, рыбы полные реки. С голода даже безрукий не помрёт. — тут я опять не соврал, хотя и не стал говорить про кучу фантастических тварей и бесконечные банды мародёров.

— Ты не шутишь? — с сожалением разглядывая косточку, лейтенант убрал её в карман, и аккуратно застегнул пуговицу.

— Да какие уж тут шутки. Трудностей тоже хватает, но по сравнению с этим, — я покосился на нездорово темнеющие облака, — наши проблемы это так, совсем пустячок.

— А с нами что будет? — после долгой паузы, настороженно спросил он.

— Так ничего. Мы починимся и улетим, а вы вернётесь к себе. — я чуть было не добавил «в часть», но вовремя спохватился.

— Нет, ты не понял. У нас жрать нечего, с небом с каждым днём всё хуже, сам видишь, скоро совсем затянет. Эту зиму еле перезимовали, дров нет, дома разбирали чтобы протопить хоть как-то... Весна холодная, лето такое же будет...

Я не знал что ему ответить. Ядерная зима штука суровая, во всяком случае так говорят умные люди, но тащить к себе кучу незнакомых, оголодавших во всех смыслах, и при этом до зубов вооруженных людей, мне не казалось хорошей идеей. Да, — это наши люди, да, — своим нужно помогать. Но на вопрос каким образом это сделать, — так чтобы самим не попасть впросак, — чёткого ответа у меня не было.

Поэтому я обошёлся какими-то общими словами, типа «поживём-увидим», и оставив лейтенанта, вернулся к самолёту.

— Эх... — тяжело вздохнул Леонид. Поделившись сурком с вояками, он задумчиво разглядывал остатки остатков от своей доли.

— Что, эх? — я уселся на перевернутый ящик.

— Да вот, думаю, щас сожрать, или на завтра оставить...

— Лучше сейчас, а то опять делиться придётся. — усмехаясь, пошутил я. Но товарищ мой шуток не понимал, во всяком случае не всегда, и недолго думая, уничтожил предмет метаний.

— Ну как? Полегчало? — когда он дожевал и вытер о экспроприированную куртку руки, снова спросил я, но Леонид резко сменил тему.

— Мне вот что интересно, ты скажи, с какого хера война началась? Ведь спокойно всё было?

Я никогда не интересовался политикой, практически с детства питая отвращение к этой части социума. Что советские лидеры, — так называемые бонзы социализма, что перестроечные, что все последующие — мне казались абсолютно одинаковыми. Лезут во власть чтобы украсть, обмануть, и по итогу занять какое-то место в ими самими придуманной иерархии. Наверное поэтому я вспоминал о политике исключительно в негативном ключе, только когда это касалось непосредственно меня, или моей семьи. — Налоги подняли, коммуналку, техосмотр отменили/приняли, регистрацию в гаи усложнили. Узнаешь об очередном нововведении, плюнешь, матюгнешься, ну и всё на этом. Так что вопрос свой Леонид задал не по адресу, всё что я мог, только руками развести, да так же вздохнуть тяжело.

— Нет, ну вот реально же? Я не спец, конечно, но спокойно всё было. Ни войн никаких, ни конфликтов. Разве что Сирия немного, да амеры из афгана ушли, но это вообще никаким боком... — продолжал рассуждать мой неугомонный товарищ.

— А ты думаешь кто-то стал бы трепать при таком серьёзном деле? Жахнули неожиданно, что б ответку не словить. Сами по бункерам попрятались.

Я когда-то читал что самые богатые люди уже давно понастроили себе бункеров со всем необходимым для жизни целых поколений. Типа когда наступит финал цивилизации, они там пересидят, и лет так через двести наружу выйдут. Их потомки разумеется.

— Нет, ну не могли