августа 1889 года. А что? — с вызовом, словно на что-то провоцируя, спросила она.

— Да я просто выпил вчера лишнего… — стал придумывать Дэнни, пытаясь обрести спокойствие. Ему нужно собраться, чтобы действительно не выглядеть сумасшедшим.

Он, черт возьми, в прошлом!

— Все с вами ясно, мистер?..

— Дэнни Готтфрид, «Нью-Йорк Ньюз», — представился он.

— Нелли Блай, «Нью-Йорк Уорлд», — в тон ему представилась она.

— Да ладно?! — воскликнул он, поражаясь ещё больше. — Вы же… Вы написали «Десять дней в сумасшедшем доме»! И вы совершили кругосветное путешествие, как Филеас Фогг[3]!

— Какое кругосветное путешествие? — удивилась Нелли. — Не совершала. А что… неплохая задумка.

— Нет-нет, простите, я вас с кем-то спутал, — поспешил сказать Дэнни.

Вот идиот! Она ещё не отправлялась в кругосветное путешествие! Она ведь вернулась из него только в 1890 году. А совершила она его, между прочим, всего за 72 дня, так что, если учитывать, что сейчас только август, она могла еще даже не начать его планировать! Надо научиться сначала думать, а потом говорить…

— Но все же про сумасшедший дом вы были правы, — подметила девушка. — Приятно, что вы меня знаете.

Да она же работает на Пулитцера, как ее не знать, — подумал Дэнни. — А ещё в этом году она умерла. В смысле в моем, 1922 году. Ей было 57. Что ж, у неё ещё целых тридцать три года впереди.

Дэнни был так поражён этим знакомством, что едва стоял на ногах. Это была одна из известнейших журналисток своего времени, и ее работы заслуживали уважения, так что его реакция была вполне естественной.

— Послушайте, мисс Кокрейн, — неуверенно проговорил он.

— Откуда вы знаете мое настоящее имя?! — изумленно воскликнула она.

— Я… — Дэнни замялся.

Он знал настоящее имя этой девушки — Элизабет Джейн Кокрейн. А еще он знал ее домашнее прозвище — Пинк. Он знал о ней многое, вот только эти знания вряд ли могли ему помочь. Разве что, могли помочь отпугнуть ее, что Дэнни было совсем не нужно. Впрочем, он сомневался, что отважную Нелли Блай что-то могло отпугнуть, но все же нужно сначала думать, а потом говорить.

— Я журналист. И много знаю. А вообще, о вас ходит много сплетен, — нашёлся он.

— Что ж, — вздохнула Нелли. — От сплетен никуда не деться.

— Это точно, — согласился Дэнни. — Я хотел предложить вам… Быть может, если вы сейчас не заняты, мы можем немного прогуляться?

— Хотите написать обо мне еще сплетен?

— Что?! Нет! Ни в коем случае.

— Я журналистам не доверяю.

— Но вы же сами журналистка.

— В том-то и дело! — Нелли развела руками. — Но знаете… я все же приму ваше приглашение. Я сейчас направляюсь в офис, так что, если желаете, можем поехать туда вместе. Ваш офис же находится в «газетном ряду»?

— Конечно, — ответил Дэнни. — Нет проблем.

На самом деле, проблемы были — он не знал, как правильно нужно ловить экипаж.

Впрочем, Дэнни и не пришлось этого делать. Нелли сама остановила извозчика, вытянув руку с зажатой в пальцах монеткой, и они забрались в неудобную кабину, пропахшую табаком.

Здание «Нью-Йорк Ньюз» находилось недалеко от здания «Уорлд», куда и держала свой путь Нелли. Но идти в свой офис Дэнни вовсе не собирался, ведь, по сути, он там ещё не работал. Да и вряд ли Джеймсу Томпсону, главному редактору «Ньюз», которого Дэнни в своём времени называет сварливым стариканом и который в этом времени ещё вполне молодой и полный сил, стоит портить психику своим появлением.

— Чем вы сейчас занимаетесь? — полюбопытствовала Нелли.

— Пишу статьи.

— А помимо них?

— Пишу рассказы.

— О чем? — допытывала Нелли.

— Исторические. О всяких исторических событиях.

— Интересно.

— Ну а вы? — задал встречный вопрос Дэнни.

— Ищу сенсации, — просто ответила Нелли.

— Вы готовы ради них на все? Даже позволили запереть себя на десять дней в сумасшедшем доме, — протянул Дэнни.

— Да. Все просто, мистер Готтфрид. Если я хочу чего-то добиться, я этого добиваюсь, несмотря ни на что. Мистер Пулитцер делает историю, и я собираюсь стать ее частью. Мои статьи о сумасшедшем доме на острове Блэкуэлл[4] обличили то, как обращаются с несчастными пациентами в этой клинике. И это привело к тому, что условия лечения стали улучшать не только в этой клинике, но и во многих других. Я обратила внимание властей на эту проблему, я заставила их себя услышать. Я смогла что-то изменить!

— Вы стараетесь привлечь внимание людей к важным проблемам. Это похвально, — сказал Дэнни и призадумался.

Он ведь никогда не писал подобные статьи. Только новости и происшествия. Может, стоит взяться за что-то более масштабное? Вот только позволит ли старикан Томпсон ему самовольничать? Вряд ли. Но Дэнни докажет ему, что он годится для большего, чем для колонки «срочных» новостей.

— Спасибо, мистер Готтфрид. Кстати, вы, случайно, не из семьи немецких иммигрантов? — вдруг спросила Нелли, пристально разглядывая своего спутника и словно анализируя его.

— Вы правы, — чуть поразмыслив, ответил Дэнни. — Мой отец немец, а мать француженка. Сам я вырос в Штатах, поэтому считаю себя американцем.

— А ещё ваша одежда… Черное пальто, желтый жилет и этот яркий шарф… Это выглядит очень… необычно.

Дэнни смутился. Его одежда и вправду не очень-то вписывалась в 1889 год.

— Какое-то время я провел в… Загребе. Сейчас многие так одеваются. Это такая мода… в славянских странах.

— Очень любопытно, — кивнула Нелли.

Неужели купилась? — удивился Дэнни.

— Но Загреб это?.. — спросила она, намекая на продолжение.

— Королевство Хорватия и Славония, — пояснил Дэнни. — Вообще, мы с родителями много колесили по Австро-Венгрии, а какое-то время даже жили в Богемии, в Праге.

В принципе, это была правда. Только когда они жили в Праге, Дэнни был слишком маленьким, чтобы что-то понимать. Он толком ничего и не помнил, словно все это было давно прочитанной и уже напрочь забытой книгой — он помнил, что её читал, но вот о чем в ней шла речь, сказать уже было трудно. Да еще и это сотрясение. После него из памяти Дэнни многое пропало.

А ещё было трудно вспомнить, в каких годах существовало то или иное государство, потому что эти маленькие страны Европы слишком любят то собираться, то распадаться. Как в 1918 году распалась эта самая Австро-Венгрия, и Королевство Хорватия и Славония стало Государством словенцев, хорватов и сербов со столицей в Загребе, а после в этом же 1918 году — Королевством сербов, хорватов и словенцев со столицей в Белграде.

Дэнни это знал только потому, что сам недавно был в Загребе, когда они с матерью последний раз ездили в Европу.

Но во