Молодой человек слабо улыбнулся. То же самое сделал и этнарх, затем отер лоб и чуть подался назад, словно устраиваясь поудобнее на кровати. Сердце его все еще колотилось.

– Так вот, некая сила грозила уничтожить плоды их филантропии, но они оказали ей сопротивление и одержали победу, став еще сильнее. Не будь в них полного равнодушия к власти ради власти, они страшно испугались бы, а так испугались лишь чуть-чуть: вполне естественно, поскольку власть их стала громадной. Им нравилось использовать свою власть, вмешиваясь в жизнь обществ, которые, по их мнению, могли от этого выиграть. А один из самых действенных способов такого вмешательства – налаживание связей с местной элитой… Многие их посланцы стали врачами у популярных вождей. Употребляемые ими лекарства и способы лечения казались волшебными сравнительно примитивным народам, и у самых выдающихся и гуманных вождей появлялось больше шансов на выживание. Эти люди предпочитают действовать именно так – предлагая жизнь, а не принося смерть. Можешь называть их мягкотелыми, ведь они не любят убивать, – и, наверное, они согласятся с тобой. Но они мягкотелы, подобно океану, а спроси у любого моряка, так ли безобиден и ничтожен океан.

– Да, я понимаю, – сказал этнарх, подвигаясь еще немного назад, подтыкая себе под спину подушку и проверяя, далеко ли до той части изголовья, где спрятан пистолет. Сердце его чуть не выпрыгивало из груди.

– Есть у этих людей и еще кое-что, еще один способ нести жизнь, а не смерть. Вождям некоторых обществ, не достигших известного технологического уровня, они предлагают то, чего не дают ни власть, ни деньги, – лекарство от смерти. Возвращение молодости.

Этнарх уставился на молодого человека – его страх сменился любопытством. О чем это он говорит? Не об омоложении ли?

– Ага, наконец-то схватываешь, да? – улыбнулся молодой человек. – Верно. Речь именно о том, чему подвергся ты, этнарх Кериан. О том, за что ты платил весь последний год и обещал платить не только платиной. Помнишь?

– Я… я не уверен.

Этнарха одолевали сомнения. Краем глаза он видел доску в изголовье, за которой лежал пистолет.

– Ты обещал прекратить убийства в Юрикаме, помнишь?

– Возможно, я говорил, что пересмотрю нашу политику сегрегации и переселения в…

– Нет. – Молодой человек взмахнул рукой. – Я говорю об убийствах, этнарх. Поездá смерти, помнишь? Поезда, за последним вагоном которых тянется газовый шлейф.

Рот молодого человека искривился в ухмылке, он покачал головой:

– Ну как, освежил память? Или еще нет?

– Понятия не имею, о чем ты, – сказал этнарх.

Ладони его вспотели, стали холодными и скользкими. Он потер их о простыню – если удастся схватить оружие, оно не должно выскользнуть из руки. Пистолет пришельца по-прежнему лежал на изножье.

– А я думаю, что имеешь. Даже точно знаю.

– Если сотрудники службы безопасности допускали злоупотребления, будет проведена тщательная…

– Мы не на пресс-конференции, этнарх.

Молодой человек чуть откинулся назад, отдалившись от пистолета. Этнарх напрягся, его пробрала дрожь.

– Проблема в том, что ты заключил сделку, но не стал выполнять ее условия, – продолжил незнакомец. – И я прибыл сюда, чтобы применить санкции. Тебя предупреждали, этнарх. То, что дано, может быть отобрано.

Он подался еще немного назад, оглядел темное помещение и, сомкнув пальцы на затылке, кивнул этнарху:

– Попрощайся со всем этим, этнарх Кериан. Ты…

Этнарх повернулся, стукнул локтем по нужной доске, открывая тайник в изголовье, затем выдернул пистолет из зажимов, направил его на пришельца и нажал на спусковой крючок.

Ничего не случилось. Молодой человек продолжал смотреть на него, по-прежнему держа руки на затылке и медленно покачиваясь взад-вперед. Этнарх еще несколько раз нажал на спусковой крючок.

– Вот с этим он действует лучше. – Молодой человек вытащил из кармана рубашки с десяток блестящих патронов и высыпал их у ног этнарха.

Те зазвенели и закатились в складки простыни. Этнарх смотрел на них широко открытыми глазами.

– …Я дам тебе, что захочешь, – сказал он, едва ворочая тяжелым сухим языком. Он понял, что кишечник сейчас может опорожниться, и весь сжался в отчаянии. Внезапно он почувствовал себя ребенком, словно омолодился с избытком. – Что угодно. Что угодно. Я могу дать тебе то, о чем ты даже и не мечтал. Я могу…

– Меня это не интересует, – сказал незнакомец, покачивая головой. – Моя история еще не закончена. Понимаешь, эти люди, эти милые, добрые люди, такие мягкотелые, что предпочитают сеять жизнь, а не смерть… так вот, если кто-нибудь не выполняет условий сделки с ними, – и даже если продолжает убивать, пообещав не делать этого, – они все-таки не желают убивать в ответ. Они употребляют свое волшебство и свое драгоценное сострадание, чтобы найти другой выход, тоже неплохой. И кое-кто исчезает.

Молодой человек снова подался вперед и оперся об изножье кровати. Этнарх, дрожа, смотрел на него.

– Они, эти добрые люди, делают так, что плохие исчезают, – продолжил молодой человек. – Нанимают людей, которые приходят за этими плохими и уводят их. Те, кто приходит, любят до смерти напугать тех, за кем пришли, и предпочитают одеваться, – он показал на свою пеструю, цветастую одежду, – кое-как. И конечно, благодаря волшебству у них никогда не возникает проблем. Они проникают в любые покои, как бы крепко те ни охранялись.

Этнарх проглотил слюну и положил бесполезное оружие на постель трясущимися пальцами.

– Постой, – сказал он, стараясь говорить спокойно. Простыни уже намокли от его пота. – Ты хочешь сказать…

– Мы почти подошли к концу, – прервал его молодой человек. – Эти милые люди – как я сказал, ты назвал бы их мягкотелыми – удаляют плохих людей, увозят их, помещают в место, где те не могут принести вреда. Это, конечно, не рай, но и на тюрьму не похоже. Плохим время от времени приходится выслушивать от милых людей упреки в том, как они плохо себя вели. Им больше не выпадает шанса влиять на исторический процесс. Зато их ждет комфортная, безопасная жизнь и спокойная смерть… благодаря этим милым людям. Кое-кто скажет, что эти милые люди слишком мягкотелы. Но те ответят, что преступления, совершенные плохими, обычно так ужасны, что нет способа обречь их хотя бы на миллионную часть причиненного ими зла. А потому есть ли смысл в возмездии? Прекратить жизнь тирана насильственным путем будет еще одним злодеянием.

На лице молодого человека появилось и тут же пропало обеспокоенное выражение. Он пожал плечами.

– Итак, кое-кто скажет, что они слишком мягкотелы.

Он взял маленький пистолет, лежавший на изножье, и сунул в карман панталон, потом медленно встал. Сердце этнарха по-прежнему бешено колотилось, но в глазах его стояли слезы.

Молодой человек наклонился, подобрал кое-что из одежды и кинул это этнарху. Тот схватил тряпки и прижал к себе.