— Нет, — честно ответила я.

— Лучше и не пробуй, — отрезала Романова, — не понравится. Не из экономии про поезд говорю, просто это наиболее приемлемый в данном случае транспорт. Кстати, в составе есть вагон под названием «сингл-бизнес», в нем всего два купе, оба одноместные, с душем, туалетом, рукомойником. Поедешь царицей. Утром завалишься на полку, никаких соседей, лежи, пиши новый роман, читай, проводники по звонку прибегут. Поверь, полный кайф! Отдохнешь в пути. Или без помех поработаешь.

— Ладно, — сдалась я, — лучше полтора дня в комфортных условиях, чем семь часов в компании с поросятами и козами. И, откровенно говоря, самолет меня очень пугает.

— Правильно решила, умница, — похвалила Варя. — А, я забыла еще один довод привести: местный автобус может сломаться. Тогда кранты, застрянешь в деревне неизвестно насколько, пока покойника реанимируют.

Утром, когда я спустилась в столовую, там уже сидели Элла, Олег, Виктор, Алла и Нина Анатольевна.

— Виолочка, — засуетилась хозяйка, — хотите какао? На соевом молоке. Налить кружечку?

— Чашку, — неожиданно сказал Витя Арефьев.

— Прости, дорогой, ты о чем? — не поняла теща.

— Кружка — высокий полый сосуд из разнообразных материалов емкостью более двухсот пятидесяти миллилитров. Чашка — низкий полый сосуд небольшого объема, менее двухсот миллилитров, — пробасил зять. — Слова «кружка» и «чашка» не синонимы. Сейчас на столе представлены чашки. Поэтому, Нина Анатольевна, Виоле Ленинидовне надо предложить чашечку какао.

— Ага, — пробормотала хозяйка, — ты, наверное, прав.

— Сам путал посуду, — признался Виктор, — но перед Новым годом готовился к конкурсу «Знаток фарфора», тогда и прочитал материал.

— Ага, — повторила Нина Анатольевна, — ну… конечно…

— Мама, что за ерунда? — воскликнула Алла. — У меня вилка лежит справа!

Нина прикусила губу.

— Да? Разве это плохо?

Аллочка покраснела от злости.

— Плохо? Да это безобразие! Полное незнание сервировки! Справа должен быть нож, а вилка слева. Повторяю: вилка — слева! Сто раз объясняла, как правильно класть приборы, и все впустую, у тебя в голове ничего не задерживается. Купи книгу по этикету, законспектируй, потом все наизусть выучи. А то стыдоба! Еще ты бумажные салфетки всем на тарелки бросаешь.

— Разве нельзя? — прошептала Николаева.

— Нет! — завопила дочурка. — Нет, нет и нет! И хлеб кладут в корзинку, а не на овальное блюдо. Мы жрем, как в рабочей столовке завода резиновых клизм! Кстати, откуда такая мерзотная скатерть?

— Мне она показалась красивой, — сказала Нина Анатольевна, — с колокольчиками.

Алла скорчила рожу.

— На ней олени, Дед Мороз и елка. То есть она предназначена для Рождества и встречи Нового года, а у нас на дворе август. Ку-ку, мамуля, лето за окном!

Глаза Нины Анатольевны налились слезами.

— После завтрака поменяю. Можно постелить желтую с цветочным орнаментом. Подойдет?

Аллочка выдохнула, ее щеки побледнели, злоба испарилась.

— Да. Прекрасный выбор. Мамуля, сегодня вкусный салат из моркови, удался на славу.

— Правда? — мигом повеселела хозяйка. — Вкусно?

— Восхитительно! — воскликнула дочь. — Заправка на высшем уровне. Ты гениально готовишь!

Нина Анатольевна расцвела.

И тут Виктор откашлялся.

— К вопросу о сервировке. Блюда следует…

Лицо тещи вновь стало несчастным. Я решила вмешаться:

— Какие роскошные орхидеи! Украшение для царского стола!

— Это Элла их выращивает, — объяснила Нина Анатольевна. — Видите, сколько цветов повсюду? Невестка гениально пестует растения.

— Я заметила в глубине сада оранжерею, — кивнула я, — но она оказалась заперта.

— Жена Олежека никого туда не пускает, — сказала Нина Анатольевна, — говорит, цветы посторонних боятся.

— У них есть душа, — подхватила Элла. — А дверь я всегда закрываю, потому что разница температур может убить орхидею. В помещении поддерживается специальный климат, а если постоянно впускать внутрь воздух с улицы, может беда случиться. Виолочка, хотите устрою вам экскурсию в дом моих растений?

— Не советую соглашаться, — вмешалась Нина Анатольевна. — Я один раз сунулась в оранжерею и еле жива осталась. Там нечеловеческие условия — жара, влажность, пахнет непотребно. Больше я туда ни ногой. И вам, Виола, не советую, задохнетесь.

В комнату бодрым шагом вошла Елизавета Гавриловна.

— Что сегодня на завтрак? Если белковый омлет, то мне не надо. В кои-то веки моя дочь права — в оранжерее действительно нечем дышать, я там тоже чуть в обморок не упала, больше туда не заглядываю.

— Бабушка! — подпрыгнула Элла.

— И что тебя так удивило? — прищурилась старуха.

— Нет, ничего, — пробормотала та, — просто…

— Просто что? — продолжала допрос старуха.

— Бабулечка, у тебя кофта задом наперед надета, — вступила в разговор Алла, — карман на спине оказался.

Элла шумно выдохнула, взяла со стола бутылку минеральной воды, сделала несколько больших глотков прямо из горлышка и произнесла:

— А я постеснялась про блузку сказать.

— Подумаешь! — фыркнула Елизавета Гавриловна. — Не голая же перед вами появилась, ничего страшного.

— Конечно, нет, бабулечка, — подобострастно согласилась Алла.

— Вот и ладно, — улыбнулась старуха. — Так чем тут угощают?

— У нас сегодня геркулесовая каша с курагой, — ответила Нина Анатольевна.

— А где Катя? — перебила ее пожилая женщина.

Нина посмотрела на пустой стул.

— Наверное, умывается.

— Кто постояльцам завтрак отнес? — добавила металла в голос бабка.

— Я, — пискнула Нина Анатольевна.

— Почему ты, если это обязанность Екатерины? — спросила старейшина семьи.

— У Катюши вчера голова болела, — начала выгораживать дочку мать, — она плохо себя почувствовала, затемпературила…

Бабка стукнула ладонью по столу.

— Хватит! Олег, ступай и растолкай лентяйку, вели ей немедля явиться сюда, прямо как есть!

Внук молча встал и двинулся к лестнице.

— Я с тобой, — кинулась за ним Элла. — Неудобно получится, если Олежек один пойдет, а Катенька вдруг голая.

— Полагаешь, он ее красоты испугается? — хмыкнула бабка. — Нина, неси кашу.

— Затируху, — уточнил эрудит Арефьев.