Собрав волосы в узел на затылке, Лисса простояла под душем сколько смогла. Наверное, правильнее было бы включить холодную воду, чтобы взбодриться, но сейчас она просто не в состоянии вынести еще и резкий перепад температур. Ее тело будто придавливало к земле. Даже под струями воды она чувствовала себя уставшей, грязной, мерзкой. А еще, что бы ни говорила Ким Анг, Лисса очень боялась дисциплинарного слушания.

Следующие несколько недель дались Лиссе тяжело. Ей вынесли письменное предупреждение, но, что еще хуже, по всей больнице сотрудники глазели на нее и перешептывались. Похоже, она здорово вывела молодого врача из себя.

Лисса пыталась с головой уйти в работу, а свободное время проводить в компании друзей. Но спать по-прежнему не могла. Совсем. Стоило только лечь, и перед глазами вставало стремительно белеющее лицо красивого мальчика. Лисса вспоминала, как кричала ему, чтобы очнулся, как огни «скорой» отражались в мокром тротуаре. Лисса набирала номер Эзры, но он не отвечал ни на чьи звонки. Лисса его понимала.

За годы работы она закалилась, привыкла практически ко всему. Но если беда произошла с кем-то из знакомых, это совсем другое дело. Лисса стала раздражительной, невнимательной. Она была настолько вымотана, что из-за каждого пустяка на глаза наворачивались слезы. Даже Ким Анг оказалась не в силах ее развеселить. Не помог и рассказ про свидание с мужчиной, который любил ходить на профессиональные выставки, нарядившись в костюм носорога, и спрашивал Ким Анг, не хотела бы она тоже попробовать.

Похороны Кая прошли именно так, как боялась Лисса: общий всплеск горя, печали и ярости. Собрались вся школа и все прихожане церкви. Такое чувство, что целый квартал явился, чтобы отдать покойному дань памяти. Люди заполнили всю просторную церковь и даже стояли на улице; они пели и плакали. Все бились в общей агонии горя. Мать Кая старалась не терять достоинства, а пастор делал все, чтобы усмирить гнев собравшихся. Все были единодушны – мальчишка погиб ни за что. Эзра даже не взглянул в сторону Лиссы.

Ее замутило. Впрочем, в последнее время ее постоянно тошнило. Она почти не спала, сердце билось в бешеном темпе из-за каждого пустяка. И работала Лисса теперь плохо. Она и сама это замечала. Все постоянные пациенты обратили внимание, что с их медсестрой творится что-то неладное, и говорили ей об этом. Больным не хватало ее привычной жизнерадостности.

Но искра в душе Лиссы погасла. Теперь ее пугало все: громкие звуки – даже сирены «скорых», отъезжающих и подъезжающих каждые пять минут, и резкие движения… Сердце девушки то и дело выскакивало из груди. Стоило прилечь отдохнуть, как она почти сразу пулей вылетала из кровати, не в силах дольше выносить эту пытку. Лисса пробовала принимать снотворное, но от лекарства стало еще хуже: в голове туман, все вокруг воспринимается будто со стороны. А еще она боялась в таком состоянии садиться за руль.

В церкви Лисса взяла под руку Ким Анг. Ощутимое присутствие подруги всегда придавало ей сил. Сегодня волосы Ким Анг были яркого бордового оттенка, но, по крайней мере, она пришла в черном, а не оранжевом или фиолетовом, как любила. Да, в мохнатом пальто Ким Анг смахивала на медведя, и все же рядом с ней Лиссе становилось легче. Когда они подходили к заполненной народом церкви, Лисса жалась к подруге. За милю было слышно, что здесь происходило. Движение на дороге остановилось. Люди стояли посреди улицы и плакали.

Лисса и Ким Анг еле-еле втиснулись на скамью. Никто не спешил подвинуться, чтобы дать место Ким Анг, но ее это нисколько не смущало. Расположив свои огромные ягодицы с максимально возможным в такой тесноте комфортом, она похлопала по краю:

– Садись, дорогая.

Лиссу всю трясло. Она опустилась на скамью. Дотронулась до кармана с бумажными салфетками, проверяя, достаточно ли их там. В эти дни упаковки салфеток ей хватало ненадолго.

В битком набитой церкви царили шум и лихорадочная суета. Но внезапно стало тихо: двери в задней части распахнулись. «Прямо как во время венчания», – пронеслось в голове у Лиссы. Ее сердце забилось быстро-быстро. Но, увы: сегодня они собрались здесь совсем по другому поводу.

Сбоку выстроились хористы. Их тоже собралось очень много. Тихими, нежными голосами они запели афроамериканскую духовную песню «Swing Low, Sweet Chariot». По длинному проходу между скамьями медленно понесли белоснежный гроб.

И тут Лиссу будто прорвало. Она буквально задыхалась от рыданий. На нее оборачивались люди: Кай ей никто, ее поведение просто неприлично, неуместно! Собравшиеся уже бросали на девушку сердитые взгляды. Но Лисса никак не могла остановиться, хотя сама слышала, что заглушает хор. Кто-то укоризненно покачал головой. Бурные выражения горя естественны и ожидаемы, когда речь идет о родных, друзьях или маленьких детях. Но чтобы на всю церковь выла тридцатилетняя медсестра, даже не знакомая с семьей усопшего, – это уже явный перебор!

Ким Анг поглядела на подругу, приняла решение и не столько повела, сколько потащила ее на улицу. Довольно грубо усадила на скамейку. Те скорбящие, которые до сих пор не сумели попасть внутрь, уставились на Лиссу с любопытством.

– Дыши, – велела Ким Анг.

И поскольку Лисса никак не отреагировала, Ким Анг силой заставила ее расставить колени и опустить между ними голову.

– Дыши!

Как ни странно, резкий тон помог. Лиссе как раз хотелось ни о чем не думать, просто делать то, что говорят. Паническая атака ее накрыла мощная, но постепенно пульс замедлился, кровь прилила обратно к голове и стало немного полегче.

– Нет, подруга, – произнесла Ким Анг, гладя по спине Лиссу, которая наконец-то пришла в себя. – Дальше так продолжаться не может. Стены в наших комнатах тонюсенькие, так что я прекрасно слышу, как ты встаешь и полночи слоняешься из угла в угол. Это, конечно, жутко бесит, но больше всего меня беспокоит твое душевное состояние. И еще, чисто для информации: когда принимаешь душ в пять утра, слышно на весь дом. Ладно, это все фигня – надо тебя срочно спасать.

Лиссе всегда нравилась Валери Мнотсе, начальница отдела кадров. Для Лиссы она стала и подругой, и наставницей. Именно Валери горячо поддержала ее выбор, в то время как многие считали работу патронажной сестры второсортной, абсолютно неперспективной с точки зрения карьеры. Валери понимала Лиссу. Осознавала, как важно наладить связь между больницей и пациентами. Чем больше медицинской помощи больные получают на дому, тем реже их снова госпитализируют почти сразу после выписки. А ведь иной раз дело заканчивается «скорой» только из-за того, что люди теряются в бюрократических лабиринтах и даже при самых серьезных симптомах не могут записаться на прием к врачу общей практики.

Но сегодня утром Валери была настроена серьезно и даже мрачно.

– В Лондоне работа у медиков непростая, – издалека начала она.

Лисса уже собиралась выпалить, что не страдает от профессионального выгорания. С ней все в порядке, она хорошая медсестра, и это объективный факт… Но почему-то слова не шли с языка: ни эти, ни какие-либо другие. Лисса почувствовала, как на глаза опять наворачиваются слезы.