– Я просто хочу знать, как это произошло, – сказала миссис Митчелл.

За ее спиной в дверях столпились напуганные, придавленные горем люди: друзья и родные. Лисса знала, что снаружи уже рыскали журналисты с камерами. Репортеры, жаждавшие поведать зрителям очередную кровавую историю.

Но здесь, в тихом больничном кафетерии, эта женщина всего лишь мать, потерявшая ребенка.

– Вас есть кому поддержать? – спросил Ашкан, оглядываясь на двери. – Вы не одна?

– Теперь одна, – вздохнула миссис Митчелл. – Вы были с Каем?

Ашкан указал на коллегу:

– В основном с вашим сыном была она. Лисса сделала для него больше всех.

– Ничего подобного, – ровным тоном возразила Лисса.

Будь она решительнее… Сообрази она вовремя, что машина несется слишком быстро, могла бы предупредить ребят… Будь она внимательнее…

– Уверяю вас, мы сделали все, что в наших силах, – заявил Ашкан. В нынешние времена следует быть особенно осторожным: адвокаты так и кружат над больницей, будто стервятники. – Мы пытались…

Но женщина не слушала его. Она шагнула вперед и взяла холодные кисти Лиссы в свои.

– Вы держали его за руку?

Девушка кивнула.

– Вот эта рука держала его руку?

– Мы пытались спасти Кая, – произнесла Лисса.

Еще секунда, и две женщины рыдали в объятиях друг друга. Ашкан недовольно глядел на них. Это уже ни в какие ворота. Но что предпринять, он не знал.

– Простите нас, – с трудом промолвила Лисса.

– Кай что-нибудь говорил?

Лиссе очень хотелось сказать, что он спрашивал о матери или просил передать, что любит ее. Но солгать она не могла.

– Он… ему было совсем плохо, – ответила Лисса.

Миссис Митчелл кивнула.

– Что ж… – вздохнула она. – Рада, что рядом с ним кто-то был.

Лисса кивнула, жалея, что оказалась не в силах сделать больше.

– Здесь все накинулись на меня с криками, – с растерянным видом пояснила мать Кая. – Они хотят его выпотрошить! Так орали на меня! Собрались разрезать моего сына! Не дожидаясь, пока тело остынет! Задумали пустить его на органы!..

Ашкан поморщился. Трансплантологам все время не хватает донорского материала, поэтому они бывают очень настойчивы. А если у Кая органы здоровые, они могут спасти людям жизнь.

Тут Лисса будто очнулась. Она подалась вперед и поинтересовалась:

– А вы что ответили?

Коттедж почти не отличался от того, который они только что покинули. Лишь меблировка здесь была современная, довольно безликая – если не считать дровяной печи и крупных черно-белых фотографий детей на стенах.

– Привет, Айли, – весело поздоровался Кормак. – Полуночничаешь?

Тринадцатилетняя девочка лежала на кровати. Лицо посиневшее, дышит с трудом. Но она все же попыталась улыбнуться Кормаку и по-детски состроить глазки Джейку – известному любимчику женского пола.

– Да, что-то ты сегодня не в ударе, – произнес Кормак.

«Не в ударе» – это еще мягко сказано. У ребенка тяжелая кардиомиопатия. Бедной девочке ничто не помогало. Электрокардиостимулятор – очередное средство, не оправдавшее возложенных на него ожиданий.

– Я уж думала в больницу ее везти, – проговорила мать.

В больнице Инвернесса они теперь чувствовали себя почти как дома.

– Сначала мы ее послушаем, – ответил Кормак, вынимая стетоскоп. – Значит, бета-блокаторы тебя не берут. Да, Айли?

Пытаясь облегчить ему работу, Айли слабо покачала головой. Как же она привыкла к постоянным вторжениям медиков, к бесконечным вопросам – и как же она от них устала! Вид у девочки был такой измученный, что у Кормака у самого заболело сердце. Он служил в армии фельдшером, но подал в отставку, чтобы больше не иметь дело с нескончаемыми ранами. Однако во многих отношениях его нынешняя работа даже еще тяжелее. Джейк измерил Айли давление и нахмурился.

– Ну? – не выдержала миссис Коудри.

– Поговорю с Джоан, – сказал Джейк. – Сюда… – он записал номер на листке бумаги, хотя Элспет Коудри уже выучила его наизусть, – звоните, когда нам дадут зеленый свет. Но сначала узнаем, что есть в арсенале у Джоан.

Кормак погладил Айли по руке:

– Знаю, что ты задумала: не спать всю ночь, чтобы посмотреть по телевизору на мистера Дрейка.

Девочка закатила глаза.

– Никакой Дрейк не мистер, а простой рэпер, – прохрипела она. – И вовсе он мне не нравится.

– Это хорошо, – ответил Кормак. – Дрейк для тебя староват.

Айли попыталась улыбнуться.

– Но ты все-таки постарайся уснуть. От сна тебе будет больше всего пользы, – прибавил Кормак.

Тут он покривил душой: больше всего пользы Айли будет от пересадки сердца. Теперь очевидно: для нее это единственное спасение. Но проще сказать, чем сделать.

– Только представьте, каково это, – произнесла миссис Коудри, пока Айли пыталась устроиться поудобнее. – Ждать, когда умрет чужой ребенок. А еще страшнее – надеяться: только бы это случилось поскорее!

– Не знаю! – срывающимся голосом выкрикнула мать Кая. – Они все на меня так орали! Я просто хотела увидеть своего мальчика! Кай ведь мой сын! А они собрались его потрошить!

Лисса взяла руки женщины в свои.

– Вы ответили «нет»? – мягко спросила она.

– Понятия не имею, что я говорила! – Миссис Митчелл подняла взгляд на медсестру. – Да, наверное, отказалась.

Тихо и мягко, будто успокаивая ребенка, Лисса произнесла:

– Знаете, как лучше всего почтить память Кая? Ваш сын еще может принести в мир много добра.

– Но они хотят его разрезать! Моего мальчика! Моего красивого мальчика!

– Ваш сын подарит жизнь другим людям, – проговорила Лисса. – Что может быть прекраснее?

Женщина осторожно дотронулась до крестика на шее.

– Кай спасет кого-то от смерти, – продолжала убеждать ее Лисса.

– Но это же мой ребенок…

– Он станет героем. Самым славным из всех героев. Навеки.

Слезы из глаз миссис Митчелл лились не переставая. Она отступила на шаг. И спросила:

– Еще не поздно? Можно согласиться?

Лисса кивнула, хотя сама не знала наверняка. Не исключено, что и поздно.

– Пожалуйста, идемте со мной, – попросила она. – Скорее.

И они вместе понеслись по длинным коридорам. Бежали так, будто спасались от погони. Лисса боялась, что они опоздали, что Кая уже отключили от аппаратов и, записав этот трагический случай в разряд неудач, занялись другими делами.