Только от одного упоминания мысленно не соглашаясь, имея горячее желание возразить, как на руках Адена замкнулись магнитные замки, его удивлённый взгляд последовал за Винн и Голи.

– Я… я не хочу. Я отказываюсь! – запротестовал Аден.

Отныне весь экипаж делился на два состава: продавцов и живого товара, где роль перевозчика, конечно же, выполнял сам Ганкер с напарником в виде нервного Зака.

Не блистая, тактический замысел вмещал буквально два слова, требуя подыгрывать и положиться на «старших», указывая, таким образом, на Винн и Голи.

– Да расслабься, они знают, что нужно делать.

Голи ехидно улыбнулся, помахав рукой Адену.

Всё было решено, и устремившись на полной мощности Горгона направилась к поверхности.

Разрывая атмосферные слоя, где под сводом грозовых облаков, скрывались вечно бушующие океаны, своими волнами бьющиеся об искусственные скалы, маячивших где-то впереди по курсу башен.

Там, под опознавательные знаки местного космопорта, усыпанные вечными лужами, корабль мягко опустило, накаляя прямоугольную платформу.

В момент приземления под днищем зафиксировались множество триног, плотно пристыковав в недвижимом состоянии.

Ещё к моменту подлёта, у границы космопорта и разделительного моста, со стороны башен, заявилась публика из двадцати семи человек, на протяжении всей посадки внимательного наблюдая и только во время приземления, осторожно продвигаясь к Горгоне.

На взгляды взбудораженной толпы, трап доселе невиданного судна раскрылся, сквозь клубы пара и свиста выравниваемого давления, оттуда секунд через сорок, бодрым шагом к ним выскочил Ганкер.

Поправляя меховые воротники своего кожаного одеяния, он, спустившись, оглядел границу доступного.

Бушующие водные глади омывали космопорт, с каждым последующим ударом, выполняя всплески, своими каплями осыпая и Ганкера и стоящую в шагах пятнадцати толпу и сам космический корабль.

Вытаскивая с кармана неприметный значок, невзначай прицепляя его, ещё раз малость расправив одежду и пару раз, ладонью стукнув по центральному изображению.

Нечитабельная, возможно специально стёртая надпись, с изображением толи камня, толи птицы, с явными крыльями, но не имеющими более иных опознавательных признаков.

Ганкер зашагал к толпе.

Ускоряя свой темп, от впереди стоящих, это могло казаться – как из обычного шага, становясь неспешным и всё более быстрым в их сторону бегом, принимающий вид, вот-вот возможно производящим атаку с прыжком.

Толпа заволновалась, кто-то прижался к другому, выдавливая из своей однородной массы странного индивидуума.

Оставалось совершить ещё пару шагов, как Ганкер был заранее готов произнести блистательную речь о «великом единении», если нужно встав на колени или приняв пару ударов, только бы получить возможность слова.

Из толпы вырвался разъярённый вопль, тугим щёлканьем, что мог издавать лишь кинетический карабин, остановило Ганкера.

– Ты! Ты мать твою! – перебирая зубами, выпалил на вид лет семидесяти старик.

Старая офицерская форма явно теснила его, он то и дело поправлял наваливающуюся на левый бок ярко красную фуражку с оранжевой кокардой.

– Ты! Ты мать твою! – вновь повторил он. – Ты! Ты… – тыча карабином, видимо стараясь вспомнить, он на секунду забылся, поник, но тут же был активирован с расшатыванием стоящих позади. – Урод! – резюмировав, окончил он.

– Это я слышал. – встав в позу, Ганкер вытянул руки с растопыренными пальцами вперёд.

Карабин в руках старого офицера затрясся, он был на пределе.

– Могу я с кем-нибудь поговорить? – Ганкер потянулся в свой внутренний карман за белым платком.

Давным-давно, он слышал, что если, продемонстрировав на вытянутой руке белый кусок ткани, имевший на людей свойство резко сокращать их агрессию, вынуждая к состраданию или переговорам.

Но тут же остановился.

Его глаза забегали из одного угла в другой, на слух, ощущая яростное дыхание.

Если попросив охарактеризовать, он бы описал это, как – смерть.

Тяжёлый вздох, после каждого третьего раза с покашливанием, по-видимому, вырывающимся прямиком из лёгких и летя к нему.

Всё это принадлежало старику в форме, кое-как сдерживающему в руках карабин, с закатывающимися глазами, шатаясь, переводя палец на спусковой крючок.

– Сделайте же что-то! – закричал Ганкер, и после падая лицом в пол.

Толпа взбудоражилась, кто-то вцепился за карабин в надежде выдернуть его, прозвучала очередь.

– Встань. – сказал монотонный голос.

Он принадлежал человеку в возрасте, изрядно теребившим макушку своей лысой головы, нахмурившись и зашевелив губами:

– Так ты торговец. Живое мясо значит?

Подобное выражение, не использовалось ещё с поры «ассимиляции» в конечном счете, распространяясь на каждого адамантийца, будь он привезённым рабом или слугой.

– Гости у нас бывают не часто. Как вы нас нашли?

Лысый сблизился с Ганкером, внимательно осмотрев значок и поглядев через плечо на Горгону.

– Трансляция. Мы всего лишь проходили мимо и… случайно подслушали.

– А-а-а. – лысый оглядел Горгону. – Интересный корабль. – указал он на него пальцем. – Никогда таких не видел.

– Раритет. – вежливо отозвался капитан.

Данная беседа могла продолжаться сколь угодно долго, но быстро меняющаяся погода сподвигла собеседника капитана к иным действиям:

– Ладно. Показывай свой товар.

Не испытывая чужое терпение Ганкер свистнул, как тут же из трапа спустился Зак, схватив за шкирку и ведя троих невольников.

Звеня своими магнитными наручниками, он не упускал шанса, подталкивать их ударами в спину, громко бранясь, зачастую неверно выговаривая то или иное слово.

– Хм.

Осторожно обступив Ганкера, лысый обошёл каждого закованного.

Особое внимание, уделив Винн, рукою гладко, не отворачивая своего взгляда от неё, пройдясь вдоль груди и схватив за обе руки, по очерёдности осмотрев их.

– Какая жалость. – проводя по её щеке, ощущая дрожь и страх. – Такая красота и так загубить.

Что касается двух других – Аден удостоился крепкого удара, в целях проверки физического состояния и Голи в виде презрительного взгляда и не понимающего жеста.

– Твоя цена? И низкорослый. – указывая на Голи. – От него может быть толк?

– Двадцать пять. – уверенно высказался капитан. – Смышленый, к тому же техник. Такой стоит дороже любой, даже самой лучшей шлюхи или невзрачного слуги.

Умиротворённость с лица лысого представителя пропала, он вновь нахмурился, подойдя впритык к Ганкеру.