— Ты тоже воин. Разве нет?

— Я — боец на мечах, — ответил Андрей. — Я защищаюсь, если на меня нападают. Я обороняюсь, если речь идет о моей жизни. Я убиваю, если вынужден сделать это. Но зверски я не лишил жизни никого.

— Ты считаешь, что есть разница?

Андрей вздохнул:

— Тебе надо много учиться, Фредерик.

— У меня есть время для этого, — мрачно сказал Фредерик. — Не всегда же я буду ребенком.

— Я думаю, не всегда. Я вон состарился… с тех пор, как это произошло. Мы не бессмертны. Не знаю, долго ли нам жить, но когда-нибудь и мы умрем. Может, через сто, а может, через тысячу лет… — Андрей пожал плечами. — Я не боюсь этого. Ты не всегда будешь ребенком.

— Кто сказал, что я боюсь? — Фредерик ухмыльнулся. — Иногда даже удобно, чтобы тебя считали ребенком. Люди склонны недооценивать детей. — Сразу, без перехода, он снова стал серьезным. — Ты тоже будешь меня прогонять, когда заметишь это?

Андрей охотно соврал бы Фредерику, хотя бы для того, чтобы уменьшить его боль, которая и ему была слишком хорошо знакома. Но не стал этого делать.

— Не знаю, — ответил он уклончиво. — Ты и сам это сказал, помнишь? Они боятся всего, что непонятно. Не стану тебя обманывать. — Он через силу улыбнулся. — Но у тебя еще есть время. Несколько лет точно, пока…

— Пока они не заметят, что со мной что-то не так, — закончил фразу Фредерик. — Что я не могу поранить себя. Что я никогда не болею. И что я не взрослею. — Он пронзительно посмотрел на собеседника. — Что же с нами происходит, Андрей? Это благословение или проклятие?

— Вероятно, одно не приходит без другого… Ты выглядишь усталым, Фредерик. Тебе надо немного поспать.

— Ты никогда не рассказывал, как заметил это, — продолжал Фредерик, оставив без внимания его слова. — Как… ты стал бессмертным?

Андрей отметил нерешительность в голосе мальчика. Фредерик хотел сказать что-то другое, но в последний момент передумал.

— Таким, как сейчас, — сказал он.

— Я? Но я не знаю как! — воскликнул Андрей. — Ты помнишь ту ночь, когда я вынес тебя из горящего дома на постоялом дворе? Ты был тяжело ранен. Так тяжело, как никогда раньше.

Фредерик вздрогнул. Разумеется, он помнил. Это случилось всего несколько недель назад.

— Ты долго находился между жизнью и смертью, — продолжал Андрей. — Со мной было так же. Дурацкий случай. Я был легкомысленным, однажды упал с лошади. Мне не повезло, я стукнулся затылком о камень. Три дня был на грани, метался, бредил. Однако я пережил это. Так вот с того дня… — Он пожал плечами. — Я не знаю, что это… Может, надо умереть, чтобы вернуться и стать бессмертным.

— Умереть. — Глаза Фредерика смотрели в никуда. Андрей видел, как по его маленькому телу пробежала дрожь. — Я… помню. Я был… в каком-то темном месте. Страшном месте. Возможно… мы что-то принесли оттуда.

— А может быть, все было совершенно иначе, — сказал Андрей. Его тоже бил озноб, но причиной на этот раз был точно не внешний холод. Слова Фредерика вселили в него страх, перед которым он чувствовал себя безоружным. — Это всего лишь предположение. Мое предположение, Фредерик. Это может быть просто капризом природы.

— Я в это не верю, — возразил Фредерик.

— Не важно, что это такое. Мы должны с этим жить, — произнес Андрей как бы вскользь, не задумываясь. — Знаешь, у нас будет достаточно времени, чтобы поговорить об этом. — Он сделал движение головой в сторону кормы. — Люди не знают, что ты… как я. Пусть так и остается.

— А как же Абу Дун?

— Думаю, он догадывается, — ответил Андрей неуверенно. — Но точно не знает, и я считаю, что это хорошо. Ты должен быть очень осторожен, пока находишься на борту шхуны. Имей в виду: небольшой порез может иметь роковые последствия.

Фредерик спросил удивленно:

— Думаешь, раз мы практически неуязвимы, то надо особенно опасаться ранений?

— Именно так я и думаю, — Андрей кивнул. — Может быть, это покажется тебе странным, но это жизненно важно.

— В это трудно поверить, — сказал Фредерик. — Это смешно звучит.

Мальчик засмеялся, и Андрей поддержал этот смех. Отодвинувшись в сторону, он приподнял одеяло, которое принес ему Абу Дун.

— Подойди ближе, бессмертный юноша. Ты неуязвим для людей, но не для холода. Мне это известно, поверь. Я много раз замерзал.

Фредерик юркнул под одеяло и прижался к Деляну. Он пригрелся, дрожь унялась. Скоро мальчик закрыл глаза, и его дыхание стало размеренным. Он уснул.

По крайней мере на этот краткий миг он перестал быть запуганным, замерзшим ребенком, который во сне ищет защиты у взрослого.

Возможно, это были последние дни его жизни, когда он оставался ребенком.

Он не хотел, но все равно заснул, хоть и ненадолго. А проснулся, когда шхуна медлительно и тяжело, со звуком, напоминающим вздох усталого кита, накренилась и направила свой нос по течению. Где-то над головой раздался тяжелый влажный хлопок, и серый свет проник через его полузакрытые веки.

Что-то грубо ткнулось в его ребра. Андрей с трудом открыл глаза и не удивился, увидев склонившееся над ним мрачное лицо Абу Дуна. На пирате снова был тюрбан, а за ремнем торчала рукоять ятагана, который он придерживал левой рукой.

— Просыпайся, колдун, — сказал работорговец и еще раз толкнул его ногой. На этот раз так сильно, что причинил боль. — Уже наступил день. Негоже, чтобы мой телохранитель, как собака, спал на палубе.

— Меня зовут Андрей, — сказал тот заспанно. — И я еще не твой телохранитель. Только после того, как мы достигнем цели.

На смену ночи пришел день, который и настоящим-то днем не был. Зябкая сырость окутывала шхуну, и все вокруг исчезло за серой стеной. Над водой поднялся туман, было очень холодно.

Андрей тщетно ждал, что Абу Дун возразит ему. Потом осторожно встал, расправил на беззаботно спавшем Фредерике одеяло и отошел на несколько шагов. Абу Дун последовал за ним. Он ничего не сказал, но в его глазах вспыхнули насмешливые огоньки.

Озабоченно и сердито Андрей огляделся по сторонам. Люди Абу Дуна подняли парус и работали быстро, но очень точно, чтобы направить наконец неуклюжую шхуну по течению. Они уже продвигались вперед, но берег был виден так же плохо, как ночью, хотя скрывала его теперь не темнота, а стена плотного серого тумана.

— Что я должен делать, Абу Дун? — спросил Деляну. — Завязать несколько узлов или помочь твоим людям поставить паруса?

Абу Дун проигнорировал его вопрос. Он остановился и задумчиво смотрел на Фредерика, который во сне закутался в одеяло и повернулся на бок.

— Что у тебя с этим парнем? — спросил пират. — Он такой же… как ты?

— Нет, — ответил Андрей. Он был почти уверен, что Абу Дун почувствовал ложь в его словах. Однако, несмотря на это, продолжал: — Фредерик еще ребенок. Я люблю его, и это все. Быть может, потому, что он так же одинок, как я. У него никого нет.