Она плохо соображала, но суть ухватила.

— Да.

— Я вытащу тебя отсюда, Клэр. Пожалуйста, верь мне!

— Я верю тебе. Всегда верила, — сказала она.

Брюс наклонился, и она неуклюже уцепилась за него руками и ногами.

— Держись крепче! — прокричал он и, перебирая руками веревку, быстро вскарабкался наверх.

На краю обрыва Клэр скатилась с его спины на землю, дрожа мелкой дрожью от облегчения и шока одновременно. Сил у нее не осталось. Он помог ей подняться и поддержал, не давая снова упасть.

— Видок у тебя тот еще, — пробормотал он, за улыбкой скрывая свое беспокойство. Он внимательно оглядел ее: она вся дрожала от холода, глаза горели нездоровым огнем.

— Едем скорее домой, у тебя сильное переохлаждение. Тебе нужно немедленно согреться.

Ни в его улыбке, ни в тоне не было тепла. Клэр высвободилась из его рук, сделала два шага и споткнулась. Колени подогнулись, она схватилась за ствол дерева, но не смогла удержаться на ногах. Негромко чертыхнувшись, Брюс подхватил ее на руки и понес к машине.

— Я сама могу идти. Дай только немного прийти в себя.

— Ты не можешь сама идти, потому что, во-первых, ты потеряла туфли, а во-вторых, нельзя медлить, иначе ты можешь заболеть воспалением легких, — сказал он тоном, не терпящим возражений.

Она больше и не пыталась возражать. Убаюканная теплом сильного, когда-то такого родного тела, Клэр наслаждалась ощущением безопасности в его руках. Ей хотелось, чтобы это длилось вечно. К сожалению, все закончилось слишком быстро. Брюс подошел к джипу и усадил ее на переднее сиденье. Он выглядел таким бесстрастным, что ей хотелось плакать от обиды. Она едва не погибла, а он… Как он может быть таким равнодушным, таким черствым! Неужели в нем не осталось ни капли если не любви, то хотя бы сострадания к ней?

Едва сдерживая слезы, она наблюдала, как Брюс бросил на заднее сиденье ее сумочку и веревку, но отвела глаза, когда он, садясь за руль, коротко взглянул на нее, чтобы не выдать того, как больно ранит ее его равнодушие.

Клэр положила голову на подголовник и закрыла глаза. Грязная вода стекала с нее, холод пронизывал до костей, и ей начало казаться, что она уже никогда не согреется. Почувствовав легкое прикосновение Брюса, она открыла глаза и взглянула на него, но он тут же убрал руку с ее плеча.

— Как ты? Сможешь потерпеть, пока мы доедем?

— Смогу, конечно, хотя замерзла до смерти. Я так испугалась, — призналась она.

— Постарайся не думать об этом. Ты выжила, и теперь все позади. — Он включил зажигание и развернул джип по направлению к дому.

— Я до сих пор не могу поверить, что ты нашел меня.

— И очень вовремя сделал это.

— Но как ты понял, что со мной приключилась беда? Как ты вообще понял, где меня искать?

Он бросил на нее взгляд, в котором она не смогла ничего прочесть.

— А разве это имеет какое-нибудь значение?

Клэр вглядывалась в его лицо, стараясь увидеть прежнего Брюса, чуткого и нежного мужчину, которого она так хорошо знала и любила. Но того Брюса больше не существовало. Перед ней был совсем другой человек.

— Действительно, никакого, — с тяжелым вздохом согласилась она.

Брюс молча вел машину по скользкой ухабистой дороге, но Клэр чувствовала каждый толчок своим истерзанным промерзшим телом. Дрожь заметно усилилась, зубы выбивали дробь. Так хотелось, чтобы он остановил джип, обнял ее крепко-крепко и согрел своим телом. И сказал, что все у них будет хорошо.

Клэр обругала себя за глупые мечты. Брюс теперь далек от нее и недосягаем, как далекие звезды.

В конце концов они приехали к дому. Обиженная его отстраненностью, Клэр намеревалась самостоятельно выйти из машины, но едва она ступила на землю, как ноги подкосились и она упала бы, если бы Брюс не подхватил ее на руки. Он внес ее в дом и пошел прямо в ванную. Поддерживая Клэр одной рукой, Брюс открыл душ. Пока он стаскивал с нее мокрую грязную одежду, она думала только о том, с каким безразличием он это делает. В его движениях не было ни капли тепла. Зато вода была теплой, и она подействовала на нее как исцеляющий бальзам. Она обмякла под действием тепла.

— Стой смирно, — резко бросил Брюс, и Клэр снова бросило в дрожь. — Я сейчас вернусь, — добавил он и задернул занавеску.

Обессилевшая, она сползла по выложенной кафелем стене, обхватила руками колени и положила на них голову. Сладкая дрема окутала ее. Вдруг она почувствовала, как чьи-то сильные руки пытаются приподнять ее. Она шлепнула по ним, стараясь отбиться.

— Клэр, прекрати вести себя как ребенок! — услышала она сердитый голос.

Открыв глаза и увидев Брюса, она впервые за весь этот нелегкий день вышла из себя.

— Я не могу пошевелиться, я смертельно устала и промерзла, оставь меня в покое! Тебе ведь наплевать, что будет со мной, и нечего тут изображать заботливого мужа!

Брюс ничего не ответил на этот ее выпад, а только пристально посмотрел внимательным равнодушным взглядом, как врач, оценивающий состояние больного.

Это безразличие возмутило ее. Впервые с момента их знакомства семь лет назад он смотрел на нее без желания, и это ее задевало. Вспомнив о своей наготе, она скрестила руки на груди.

— Я сама в состоянии о себе позаботиться, Брюс. Ты мне не нужен.

Он хохотнул. Его смех напоминал шуршание сухих листьев под ногами в осеннем лесу.

— Я придерживаюсь иного мнения, а ты сейчас не в том состоянии, чтобы упрямиться. Нужно позаботиться, чтобы ты не подхватила пневмонию. Для этого тебе надо как следует согреться. — Он стал стаскивать с себя сапоги, при этом не спуская с нее глаз.

Не в силах больше терпеть, Клэр задернула занавеску и прислонилась к стене.

— Я же сказала, что не нуждаюсь ни в твоем обществе, ни в твоей помощи.

— У тебя нет выбора. — Не раздеваясь, прямо в мокрых джинсах и рубашке, Брюс встал вместе с ней под душ.

— Ты вся в грязи. Это единственный способ помыть тебя и согреть в одно и то же время.

— Оставь меня в покое! — крикнула она.

Он не обратил на ее слова никакого внимания.

— Эй, да ты же наглоталась грязной воды, — сказал он.

— А тебе какое дело?! — огрызнулась она. — Будь добр, убирайся отсюда!

— Неужели ты меня стесняешься? Можно подумать, что я не видел тебя голой! Или ты предпочитаешь, чтобы я тоже разделся? — Брюс стал расстегивать джинсы. — Спорим, тебе не терпится посмотреть, имеешь ли ты еще на меня влияние как женщина? Сможешь ли возбудить меня? Но не стоит обольщаться. После стольких лет воздержания меня возбудит любая голая баба, даже если она будет страшна как смертный грех. Ну как, ты довольна? — Брюс лгал и знал это, но словно сам сатана дергал его за язык, заставляя говорить ей гадости, чтобы побольнее уколоть.