Юнона с Юпитером, как выяснилось уже к полудню, помогать молодому юристу вовсе не собирались. Может быть, он их о том плохо просил, а может, не считали нужным связываться со всякой там казуистикой, в общем, помощи от богов Юний так и не дождался, да и, честно говоря, не очень-то и ждал. Не понаслышке зная нравы военных, он и не предполагал, что ему вот так запросто поведают все кадастровые тайны. Но вот чтоб так нагло, с порога, прогнать, даже не посмотрев на то, что Юний представился вышедшим в отставку центурионом! Оно, конечно, частный юрист – та же собака, всякий норовит обидеть, но не до такой же степени! Тем более бывшего легионера.

Кадастровыми делами в Могонциаке, как и следовало ожидать, заведовал не гражданский чиновник, а воинский интендант. Лысый, кругленький, с оттопыренными ушами и небольшими усиками – по виду типичная тыловая крыса, на которых, впрочем, во многом и держалась вся мощь римской армии. Хорошо, Юний успел-таки представиться отставником, по крайней мере, разговор пошел вежливый, правда – недолгий.

– Нет, ничего у нас не осталось, – коряво усмехнулась «крыса». – Все сгорело дотла!

Что ж… В принципе, Юний примерно чего-то такого и ожидал. В Пограничье власть принадлежала военным, и первым лицом города считался вовсе не городской префект, а командир легиона. Однако нужно было что-то делать…

Оказавшись на улице, Рысь вдруг улыбнулся. Ну, конечно же, как он сразу не догадался? И совершенно незачем ломиться в закрытую дверь, пусть лучше это сделает истец – заслуженный ветеран Гней Октавий Лепид. В конце концов, это ведь его дело!

Рассудив таким образом, Юний вышел на площадь перед дворцом наместника и вдруг вздрогнул, увидев быстро идущего навстречу человека – сильного, коренастого, крепкого, с обветренным крестьянским лицом. Домиций Верула! Рысь накинул на голову капюшон и отвернулся. Впрочем, Домиций не обратил на него никакого внимания. Поглощенный беседой с какими-то военными – центурионами, судя по серебряным виноградным гроздьям на доспехах, – он пересек площадь и, уверенно кивнув часовым, вошел во дворец.

Однако… Юний присвистнул, проводив взглядом старого своего знакомца еще по Британии. Именно там, в Виндоланде – городе-крепости у Адрианова вала, – Верула лет пять назад… да нет, пожалуй, уже чуть более… склонял Рысь к переводу в штаб и совершению должностных преступлений. Именно Верула пытался искать таинственные сокровища иценов, правда, без успеха. Зато куда более успешно он проворачивал финансовые аферы и едва не подвел под суд наместника Нижней Британии – легата Клавдия Апеллина, того самого, чья юная приемная дочь воспылала к Юнию нешуточной страстью. Правда, сам Юний ее так и не смог полюбить, хоть и была Клавдия вполне красивой и образованной девушкой. Что ж, сердцу не прикажешь… А Домиция Верулу следовало опасаться. Юний знал, что он где-то в Германии, но никак не предполагал встретиться, да и, честно говоря, уже и забывать начал все британские авантюры – ведь столько времени прошло.

Интересно, в каких чинах сейчас Домиций? Поди, уже командует когортой? А может быть, стоит его использовать? Да-да, использовать, чем плоха идея? Конечно, Верула нечист на руку, но ведь теперь он никоим образом не сможет обратить Юния на служение своим не очень-то благородным целям – что проку ему от частного юриста? Был бы Юний государственным чиновником, эдилом, а еще лучше квестором, вот тогда… А так…

Немного поразмыслив, Рысь отправился домой, где перекусил жареным мясом в расположенной на первом этаже закусочной, и, выпив вина, поднялся к себе. Он вовсе не собирался немедленно отправляться на виллу Октавия, за два десятка миль от Могонциака – не ближний свет тащиться по скользкой дороге! Летом было бы получше – по реке можно добраться, а сейчас разве что на попутной повозке. Рысь по этому поводу не очень переживал: послезавтра, в январские нундины, Октавий должен был появиться на рынке, там-то они еще загодя и условились встретиться. До послезавтра можно и подождать, да заодно поискать в городе парочку легоньких дел в целях пополнения личного бюджета.

Деньги пока имелись, но они ведь имеют нехорошее свойство кончаться. Оно, конечно, можно было бы плюнуть на все да завалиться на целый день в объятия лени или лучше в объятия веселых девиц из лупанария Сервилия. Может, кто другой так бы и сделал, да только не Рысь, с недавних пор привыкший думать о завтрашнем дне. Да, были времена, когда он просто жил себе, не обращая внимания на мелочи бытия. Тогда он был подростком, а подросткам вообще несвойственно задумываться о будущем, равно как рабам, а уж тем более – гладиаторам. И легионерам. Сегодня жив, а завтра – кто знает? Поэтому живи весело, щедро сори серебром, если оно есть, если же нет, не беда – прокормят друзья, да и государство не оставит в беде. Да, так оно и было.

Рысь вдруг поймал себя на мысли о том, что почувствовал себя по-настоящему свободным не тогда, когда получил рудис из рук императора Александра, а всего лишь пять лет назад, когда, вернувшись из Британии, порвал с военной службой. С тех пор он был предоставлен сам себе – и это приучало дорожить свободой!

Итак, для достойного заработка одного дела Октавия мало. Жаль, в Могонциаке еще никто не знал такого юриста – Анта Юния Рысь по прозвищу Юстус, то есть Справедливый. Нужно было, чтоб узнали, и поскорее узнали – в конце концов, Могонциак ничуть не хуже Августы Треверов, а жизнь здесь куда более кипучая, следовательно, и возможностей заработать больше. Так почему бы не переселиться сюда окончательно? Тем более что от приграничного Могонциака не так уж далеко до свободных варварских земель – квадов, сигамбров, саксов… и ободритов!

Юний, хоть и считал себя цивилизованным человеком, истинным римлянином, обожающим книги и театр, тем не менее ясно ощущал, что под внешней оболочкой киника где-то глубоко сидел все тот же варвар, юноша по прозвищу Рысь из далекого озерного рода. И это, казалось бы, столь глубоко запрятанное сознание варвара властно требовало мести! Несчастные души отца, матери, сестры и других родичей вот уже почти полтора десятка лет напрасно взывают к Рыси! А он ведь единственный оставшийся в живых… Или – не единственный? Тем не менее месть нужно было совершить, и Юний знал, что когда-нибудь сделает это, иначе он просто не смог бы жить. И что с того, если Тварра, скорее всего, уже давно нет в живых, ведь мстят не человеку – роду. Если нет Тварра, нужно убить самых знатных, самых значимых людей из его рода – это знает любой мальчишка-варвар. Но ведь он-то, Ант Юний Рысь Юстус, не варвар! Вернее, не совсем варвар…

Усевшись на ложе, Рысь обхватил голову руками. Давно, давно его не посещали подобные мысли. Что ж, может быть, сейчас они пришли вовремя?

Ближе к вечеру, накинув на плечи теплый, с зеленым подбоем плащ, Юний вышел из дома и, миновав театр, направился на один из постоялых дворов, где, как он знал, хватало всякого люда, явно нуждавшегося в услугах юриста. Рысь нарочно уселся в самом углу, так, чтобы было все видно, и, заказав рыбу и пиво, принялся терпеливо ждать, словно рыбак ожидает поклевки или паук – муху в своих тенетах.

Корчма быстро заполнялась людьми. По всему чувствовалось, что приближались базарные дни – нундины, многие владельцы дальних вилл уже приехали в город с возами и слугами. Пригнали на продажу не забитый осенью скот крестьяне. Рыжий, судя по всему, задиристый парень, широкоплечий, с увесистыми кулаками, с независимым видом уселся за один из столов, отпихнув плечом пьющую братию. Тут же подбежавший к столу служка поставил перед парнем объемистую деревянную кружку с брагой, которую рыжий и опростал, а затем шумно вытер губы. Один из сидевших за столом – небольшого росточка мужичок с реденькой сивой бородкой, одетый, как римлянин, в несколько туник и накидку-паллу, обернулся и что-то сказал нахалу, видимо, сделал замечание – и тотчас же получил увесистую затрещину! Сотрапезники сивобородого явно побаивались доводить дело до драки, а на драку-то и рассчитывал рыжий – видно было, как у него чесались руки. Обиженный рванулся, но его остановили; тогда он махнул рукой и вышел на двор, что-то недовольно бурча.