Сейчас она приехала за третьим.

И ревет, пряча лицо в ладонях, вдруг из высокой холеной женщины превращаясь в скорченную зареванную малолетку.

— Прекрати. Я не выношу женских слез, ты же знаешь.

Я понижаю тон, нахожу на полке в гостиной коробку с салфетками и отматываю сразу несколько, пытаясь всучить их Светке в руки. Она тут же подтягивается, обнимет меня за шею так крепко, что у меня саднит в области кадыка. Я просто опускаю руки, потому что в эту секунду понимаю, что в два часа ночи, после тяжелого рабочего дня, накануне грандиозных «разборок» по работе, у меня нет сил продолжать выяснять отношения. И что вот сейчас проще капитулировать: не ради Светки, ради собственного душевного спокойствия, потому что — либо она получит меня и заткнется, дав мне хотя бы несколько часов спокойного сна, либо мы будем выяснять отношения до самого утра, и не факт, что обойдется без крови. Фигурально.

— Я тебя правда очень люблю… — Светка — прирожденная охотница, я бы даже сказал — лучшая из всех, кого я знал. Сразу чувствует, что добыча еще трепыхается, но уже морально сдалась, и тут же начинает «свежевать тушу»: целует мою шею, быстро расстегивает рубашку, как-то даже умудряется стащить с себя штаны. — Я хочу быть с тобой, я же твое счастье…

И пока она толкает меня к дивану, снимает джинсы и забирается сверху, я почему-то могу думать только о том, как много ее «я» было сегодня и почему-то ни одного «ты».

Чтобы понять, как скучаешь по родному дому, нужно просто уехать куда-то на несколько дней. Так получилось, что я лет с двадцати практически всегда был в разъездах: Европа, Азия, Америка, Туманный Альбион. Проще сказать, где я не был, чем перечислить места, в которых посчастливилось побывать. Мы даже с Юлей познакомились в маленьком городке в Финляндии. И долго удивлялись, как же так получилось, что забытый богом городишко, отмеченный на карте насмешливым крохотным шрифтом, стал местом, где в простом кафе столкнулись двое русских. Я до сих пор помню, как сидел в своем уголке, ел сытный обед, а красивая молодая женщина на очень ломаном языке пытались объяснить официанту, что ее рыбную запеканку нужно приготовить без лимона. Я с радостью пришел ей на помощь, красавица, услышав родную речь, счастливо улыбнулась — и тогда я просто пропал. Утонул в ее темных глазах, как-то сразу нырнул без спасательного жилета, даже не думая о том, что она уже может быть занята или я могу ей не понравиться. За пять минут все за нас решил: уведу, украду, отвоюю, если нужно, влюблю и покорю, окружу лаской и заботой, превращу жизнь в сказку, только бы она всегда вот так же улыбалась.

Она действительно оказалась несвободна — и мне пришлось уводить ее от мужа, с которым, правда, у них уже давно все не клеилось.

А еще я ей действительно не понравился — и мне пришлось влюблять в себя женщину своей мечты.

Но она того стоила, вся, до последнего волоска, до последней родинки.

Через три месяца Юля подала на развод, еще через три мы уже выбирали квартиру для нашей будущей семьи. Вместе делали ремонт, вместе ужинали на полу, потому что решили не тащить ничего из своего прошлого, а из нового у нас были только ложки и пара кружек. Через полгода поженились и несколько лет жили, словно в бесконечном медовом месяце: романтические свидания, спонтанные приезды друг к другу на другой конец света, нежность, классный секс. У нас не было только одного — ребенка.

Я усилием воли заставляю себя открыть глаза, слепо и рассеянно осматриваюсь по сторонам, на секунду все еще веря, что все вокруг — моя выдуманная страшная реальность, насмешка судьбы, решившей, что у нас с Юлей слишком много счастья. И что на самом деле все хорошо, наша малышка растет, становится сильной и крепкой, ходит в самый лучший детский сад, уже болтает без остановки и становится такой же красавицей, как ее мама.

Но сколько бы я ни пытался убедить себя в обратном — реальность все-таки по эту сторону.

И в этой реальности я уже три дня вдали от дома, и меня не тянет назад. Не тянет к женщине, которую я до сих пор люблю так же, как и в ту нашу первую встречу в заснеженном городке почти на окраине мира. Я скучаю без нее, без ее улыбки, но я не хочу возвращаться, потому что устал от затяжной войны, когда на фронте уже два года без перемен.

— Я не очень уверена… простите за мое произношение…

Русские в Праге — не редкость, и меня не тянет оглянуться, но в женском голосе появляются нотки отчаяния — и я все-таки сдаюсь. Осматриваю зал — и прямо за соседним столиком сидит та самая женщина, которой я несколько дней назад отправил букет.

Евгения.

А еще говорят, что мир большой. Не так уж он велик, если двое мимолетных знакомых могут случайно столкнуться далеко за границей родной страны.

На секунду мне кажется, что Евгения поворачивает голову в мою сторону, и я приветливо машу рукой, но она не замечает, а предпринимает еще одну попытку поговорить с официантом. Вроде не так уж не понятен русскому человеку чешский, но это ошибочное мнение.

Приходиться подняться и наглядно обозначить свое присутствие.

— Может быть, я смогу помочь?

Она поднимает голову, ловит мой взгляд — и улыбается.

Что-то дергается в моей душе, с болезненным стоном вибрирует, как та последняя струна, на которых великий скрипач, по легенде, сыграл свое самое великое творение.

— Игорь. — Она произносит мое имя так… странно: чуть нараспев, мягко, на выдохе. — Если вы мне не поможете, я так и не узнаю вкус настоящего пражского медовика.

Я наклоняюсь к ней. И это очень странно, потому что я не очень люблю пускать людей в свое личное пространство. Все дело в ее улыбке и в том, что меня резко, до того, как успеваю вдохнуть, уносит в прошлое.

— Если вы хотите попробовать настоящий пражский торт, Евгения… — Мы смотрим друг на друга, и я могу поспорить, что в этот момент она немного краснеет. — То ошиблись местом.

Я протягиваю руку, предлагая помощь, и, когда она вкладывает в мои пальцы свою узкую ладошку, мне кажется, что невидимый режиссер за нашими спинами кричит: «Свет! Камера! Мотор!»

Я никогда не изменял Юльке. Нет, будет глупо бить себя в грудь и говорить, что за много лет брака меня не увлекали другие женщины, а мой взгляд никогда не падал на симпатичную задницу или красивые губы, которые хотелось бы попробовать на вкус. У меня даже был непродолжительный мимолетный флирт с помощницей, которая была просто какой-то нереально-забавной и всегда очень мило краснела, когда я говорил комплименты или оказывал ненавязчивые знаки внимания. Но это никогда не было чем-то глубоким, чем-то настолько всепоглощающим, чтобы растрясти мои основы: Юля — моя жена, я обещал заботиться о ней, беречь и защищать нашу семью от всех бед. И сам никогда не стал бы их источником. Поэтому, как только в моей жизни появлялась какая-то искра — а, скорее, ее бледное подобие — я всегда возвращался в семью и устраивал нам с Юлькой повод для романтики. Билеты в театр, спонтанную поездку на тропические острова, прогулки по ночному городу до самого утра.