Тридцать пять лет! Мне тридцать пять, и как я прожила эту жизнь? На что её потратила? Ни семьи, ни детей, ни друзей. Купила квартиру? Поднялась по карьерной лестнице? Денег заработала? Молодец, конечно! Но для кого были все эти старания? Кому теперь они нужны? Кто вспомнит обо мне, хоть одним добрым словом помянет?

Горькие слёзы застилали мои глаза. Я утёрла их рукавом и громко шмыгнула носом.

Мрачно вздохнув, и ничего не говоря Матрёне, я скинула на пол свою поклажу и принялась натягивать на себя валеночки и свой, уже теперь, тулупчик.

Так мы и шли. Нахмуренная Матрёна и я, молчаливая и погрузившаяся в свои тяжёлые мысли.

Дом старосты находился в самом центре села. Он был огорожен высокой изгородью с большими деревянными воротами, рядом с которыми примостилась небольшая калика. Громкий тяжёлый лай собаки заставил меня отшатнуться от калитки и испугано прижаться к Матрёне.

— Не бойся, — проговорила мне женщина, открывая калитку и указывая на здоровенного пса, который оказался, к моему счастью, на привези, — Это Буран. Он, как видишь, на цепи в дневное время, так что проходи, не бойся.

Мне стало страшно от одной мысли, что этого здоровенного кобеля выпускают в ночное время, и он беспрепятственно бегает по всей территории двора старосты, а возможно и всей деревни.

Матрёна торопливо схватила меня за руку и повела по дощатому настилу двора прямо к широкому крыльцу дома. Жилище старосты представляло собой такую же избу, как и все остальные в этом селе. Хотя возможно дом был всё-таки побольше размерами. Пройдя сени, мы оказались в тёпло-натопленной комнате, где возле окна за столом сидело несколько человек.

Во главе стола расположился низенький плотный бородатый мужичок, сгорбившись над какими-то холщёвыми листами, похожими на бумагу, и что-то пытался вывести на них обожженным гусиным пером. Возраст его было определить довольно сложно, так как сильная растительность на лице, и косматая голова с проседью и со спутанными сальными прядями делала его в моих глазах стариком. Но я понимала, что скорее всего все мужчины этой деревни от двадцати лет и старше бородаты и косматы, так что вполне могло оказаться, что и этому аборигену не более сорока лет от роду.

Рядом с этим косматым, сидело двое молодых парней. Ну, так во всяком случае мне показалось, так как у одного борода была совсем ещё небольшой, а другой видимо был ещё юн, и его пушок на лице это подтверждал. Тот, что постарше, тихо пробормотал что-то похожее на слово «ведьма», и его рот злобно скривился. А другой, что помоложе, испуганно вытаращился на меня и перекрестился.

— Здравствуй, Трифан! — громко поздоровалась Матрёна, подтягивая меня за руку ближе к себе и пихая в бок локтем, чтобы я перестала пялиться по сторонам.

— Здравствуйте, — поздоровалась и я, внимательно разглядывая космача, понимая, что этот бородач и есть староста села Грязное.

— И тебе не хворать, Матрёна, — поздоровался в ответ староста, а затем его взгляд прищурился на меня, — И ты Настя, здравствуй. С чем пожаловали?

— За своим пришли, — ответила женщина и выжидательно уставилась на мужчину.

Космач хмыкнул и аккуратно отложил перо в сторону.

— За козой, стало быть? — важно провел он рукой по отросшим усам и бороде, — Хорошо, но только сначала разочтёмся.

Я с непониманием посмотрела сначала на него, а затем перевела взгляд на Матрёну. Женщина же после слов мужичка как-то недобро уставилась на него, а затем вскинула голову и упёрла свои руки в бока.

— Сиротинку ободрать хочешь? — зашипела она на старосту.

— Так за козой тоже как-никак уход нужен. Я её кормил, доил, загон выделил. С сеном опять-таки в расход вошёл. Чай не бесплатно всё это.

До меня наконец-таки начал доходить смысл слов мужичка, что типа за то, что он на время пригрел моё животное, с меня плата полагается. Я громко хмыкнула и, пару раз кашлянув, прочистив тем самым горло, обратила на себя внимание всех присутствующих.

— Позвольте поинтересоваться, уважаемый, — наконец заговорила я, и сама чуть ли не скривилась от своего тонкого девичьего голосочка. Тьфу, всё никак не привыкну, что я, блин, подросток.

Все присутствующие с удивлением уставились на меня.

— Так вот, позвольте поинтересоваться. Значит за то, что вы приютили мою несчастную скотинку, вы плату требуете? Я правильно поняла?

— А то как же? — утвердительно кивнул староста и нахально ухмыльнулся, — Только боюсь, Настька, тебе расплатиться нечем будет. Да и сама подумай, на кой тебе коза? Чем кормить её станешь? Сена-то поди нет у тебя, да и зерна тоже.

— Понимаю, — утвердительно качнула я головой, а потом как бы задумавшись, продолжила, — Тогда и вы мне должны, уважаемый староста, вот только пока не соображу, сколько с вас взять.

— Чего? — раздалось удивленное мычание кого-то из парней.

Я же, деловито поправив платок на своей голове, ответила:

— Так вы же молоко с неё доили, его пили, так оно тоже денег стоит.

— Ах ты ж тварь, — послышалось тихое ругательство от одного из парней.

Я, не обращая внимания на окружающих, продолжала нагло и с вызовом буравить глазами растерявшегося старосту.

— Так что, уважаемый? Как расплачиваться будете? — ухмыльнулась я, а затем добавила, — Хотя я могу и забыть долг в счёт доброго к вам отношения. Верните животинку обратно, и будем в расчёте.

Староста от моей наглости видимо совсем растерялся, но быстро взял себя в руки и крикнул одному из парней:

— А ну-ка, Никитка, отдай ей козу, и пусть уходит во свояси, чтоб духу её в моём доме не было.

Молодой парнишка с пушком на лице опасливо поглядывая на меня, быстро шмыгнул в сени, а затем во двор. И не успели мы выйти на улицу, как он торопливо всунул мне в ладонь веревку, к которой было привязано рогатое, жалобно блеющее, животное.

Блин, и в правду коза. И что я с ней буду делать? Как ухаживать? Как доить?

Я с испугом посмотрела на грязное тощее существо, и умоляюще перевела свой взгляд на Матрёну. Женщина что-то тихо хмыкнула и забрала у меня веревку.

До самого дома, нам пришлось в прямом смысле тащить упрямо упирающееся животное, которое никак не хотело возвращаться в свой родной сарай или загон, как он там правильно называется, не знаю.

— Это не коза. Это упрямая ослица какая-то, — тихо выругалась я, опасливо посматривая на длинные рога скотинки.

На мой комментарий женщина никак не отреагировала, а снова схватив меня за руку, вновь вывела на улицу к соседской избе.

Дальше мы вдвоём с Матрёной обошли с