— Таня, — начала Верочка, пристроившись на кончике стула, стоявшего в изголовье больничной кушетки. — У меня к тебе огромная просьба… Только мне очень нужно, чтобы об этом никто не знал. Вернее, знал, но…

Она замолчала, стушевавшись от мгновенно широко раскрывшихся Татьяниных глаз, и через паузу продолжила:

— Понимаешь, тут такое дело…

— Ладно, подожди, — пришла ей на помощь сердобольная санитарка, выхватывая с подвесной полки две чашки, сахарницу и заварочный чайник. — Сейчас я чайку организую, а потом поговорим…

Минут через пять чайник отчаянно зафыркал, подбрасывая крышку, и Татьяна разлила кипяток по чашкам.

— Давай сахарку клади побольше, — подбадривала она Верочку, про себя отмечая мертвенную бледность и слишком уж озабоченный вид гостьи. — Вот.., чай вкусный, цейлонский. Валерик со «Скорой» принес.

Помнишь небось Валерика-то?

— Помню, — Верочка осторожно отхлебнула обжигающий напиток и сразу же отставила чашку подальше. — Тань, мне особенно некогда чаи распивать. Я для того и пришла пораньше, чтобы не многим на глаза попасться.

— А в чем дело-то? — Вконец заинтригованная Татьяна плюхнулась на кушетку и вся обратилась в слух. — Рассказывай!

— Рассказывать особенно нечего, — начала Верочка, доставая термос из пакета. — У Сеньки неприятности, причем достаточно серьезные. Вопрос может встать о его увольнении. А ты сама понимаешь: я без работы, да он, а скоро малыш на свет появится. Одним словом, с некоторых пор у него все не ладится. Что ни рейс, то катастрофа. А последняя командировка так вообще…

Татьяна боялась дышать, дабы не помешать откровениям немногословной Верочки.

— Вернулся из рейса домой злой, как сто демонов, — продолжила между тем Вера. — Я, разумеется, с вопросами: что, да почему. А он…

— А что он? — громким шепотом переспросила Татьяна.

— А он врет мне в лицо, вот что! — выпалила чуть громче Вера и едва сдержалась, чтобы не заплакать. — Я, говорит, кофе выпил и уснул.

— Ну и что? Я тоже как кофе с молоком выпью, так глаза будто свинцом наливаются. — Она попыталась немного успокоить Веру.

— С тобой все понятно. У тебя хронический недосып. Ты можешь стоя уснуть, как лошадь в стойле, — отмахнулась та.

— Это точно…

— Да и кофе был черный и крепкий. От такого кофе мертвый поднимется, а он уснул.

Вот я и думаю…

— Поняла, — что-что, а в хитросплетениях человеческих судеб Татьяна, повидавшая на своем веку не одну тысячу пациентов, неплохо разбиралась. — Ты притащила мне остатки этого кофе, чтобы я потихоньку попросила девчат сделать анализ.

— Да, — облегченно выдохнула Верочка и с благодарностью взглянула на санитарку. — Тань, сделаешь?

— Думаешь, там что-то не то? — Татьяна встала с кушетки, сунула руки в карманы измятого халата и зашагала по подсобке. — И как ты думаешь, что там может быть? И кто это, интересно, сделал?

— Ну… Не знаю, — Вера в растерянности пожала плечами. — Может, снотворное какое-нибудь. А сделать мог кто угодно. В том смысле, что врагов их фирме не занимать. Ты наверное, слышала, что на другом конце города кто-то делает попытки воздвигнуть что-то подобное этому предприятию? Так вот запросто могли Сене палки в колеса вставить. Или…

— Или что?! — Татьяна резко остановилась и цепким взглядом общественного обвинителя просверлила раннюю гостью.

— Или он мне врет и делает все эти гадости умышленно, — жалобно предположила Вера.

— Чушь! — отмахнулась Татьяна с плохо скрытым разочарованием. — Зачем ему это?

— Может, это месть? Он же никогда не ладил ни с Иваном, ни с Алевтиной. Да и с этим.., с мужем моим покойным одну компанию водил… — Верочка поняла, что дальнейшие откровения могут повлечь новые вопросы и осеклась. — Я не знаю, что думать! Помоги мне, прошу! Вчера Алевтина была у нас, думала, что я не вижу, как она к дому подъехала.

А я в огороде простояла, дав им возможность наговориться. Так вот когда после ее отъезда я вернулась, то на Сене лица не было. И это была даже не злоба, а что-то еще, чему я никак не найду определения.

— Ладно, Вер, все сделаю, — пообещала Татьяна, высматривая кого-то за окном. — Смена моя идет, так что тебе лучше убраться отсюда подальше от любопытных глаз. Кофе на анализ снесу девчатам, а о результатах потом доложу тебе.

— А как?

— Да заскочу по дороге. Не так уж мы далеко друг от друга живем.

Они попрощались, и Верочка поспешила уйти, но все же в дверях она столкнулась с пожилой женщиной, недобро сверкнувшей в ее сторону темными глазами из-под надвинутого на самые брови платка. Что-то смутно знакомое почудилось Вере в ее облике, но та быстро скрылась в темном коридоре, не дав возможности узнать женщину. Да и слишком серьезные мысли терзали сейчас ее голову, чтобы Верочка вдруг вспомнила незначительный эпизод, происшедший около двух лет назад. Она поспешила домой и, застав своего мужа все еще безмятежно раскинувшимся на кровати, облегченно вздохнула.

Вот и хорошо! И пусть себе спит. Ни к чему ему знать, что она, его любящая жена, вдруг воспылала к нему недоверием. Разве объяснишь Сеньке, что делает она все ему же во благо. Попробуй пробиться сквозь ослепленный обидой разум и втолковать, что во всем происходящем видится ей какая-то слабо прослеживающаяся связь. Верочка интуитивно чувствовала своим любящим сердцем, что муж ее на грани каких-то перемен в своей судьбе, и, видимо, перемен не к лучшему. И ее долг, как жены, как подруги, — оградить его от этого. А уж какие способы, какие пути она изберет, о том ему знать совсем не надобно…

Алевтина лежала в своей постели и чувствовала, что еще немного и она сойдет с ума.

Первым желанием было завизжать что есть мочи и позвать кого-нибудь на помощь. Но, вспомнив своих соседей, она мгновенно передумала.

Одна из них, подслеповатая глухая старуха, вряд ли с места сдвинется, хоть гори дом синим пламенем. А чтобы откликнуться на верещание «длинноногой шлюндры», как она величала Алевтину при встрече, и речи быть не могло. Вторые — вечно безбожно матерящаяся чета потомственных алкоголиков — еще с вечера отправились в длительную экспедицию на поиски пустой стеклотары. Так что ждать помощи извне было бы по меньшей мере неумно.

Поэтому она лежала сейчас, съежившись под одеялом, и изо всех сил старалась казаться спящей. Ей думалось, что если она притворится спящей и не подаст вида, что отчетливо слышит чьи-то шаги в своей квартире, то неожиданный ночной визитер исчезнет, испарится, как тот ночной сон.

Вспомнив не к месту о недавнем ночном кошмаре, Аля едва не лязгнула зубами. Господи! Вот наваждение-то! Может быть, она снова спит? Может, то сновидение не замедлило явиться, стоило ей закрыть глаза? Но нет.

И пальцы свои, судорожно сжавшиеся от ужаса в кулаки, она ощущает. И биение сердца, норовившего порвать ночную сорочку, слышно, наверное, даже за стенкой.