Машка обиделась.

— Пусть так. Надо же было опыта набираться.

— Опыта? Для чего?

Подруга резко села.

— А для того, чтобы однажды закадрить вот такого сельского самца. С кем он тут трахается? Одни доярки вокруг.

— А что плохого в доярках?

Подруга пожала плечами.

— Не думаю, что местные колхозницы умеют доставлять мужчинам изысканные удовольствия.

Меня всегда возмущала Машкина привычка делить людей на высших и низших. Она словно забыла, что её родная бабушка родилась в этом селе, и отец, кстати, тоже. И только благодаря тому, что ему удалось жениться на дочери известного ювелира, он стал тем, кем стал.

— Спешу тебя огорчить, дорогая. В селе люди тоже знают грамоту. Думаю, твои любимые «Пятьдесят оттенков» и тут зачитаны до дыр. Так что с изысканными удовольствиями ты явно погорячилась.

Этого оказалось достаточным, чтобы Мария Андреевна обиделась. Целый час мы провели в блаженном молчании. Искупавшись, и немного обсохнув, я решила, что пора возвращаться, дабы спасти себя и драгоценную подругу от солнечных ожогов. В лесу к принцессе вернулся дар красноречия.

— Ян, а как ты думаешь, кем работает Матвей?

Судя по его машине и часам, я решила, что мужчина просто владеет несколькими такими сёлами. Хотя, возможно, фермеры или трактористы нынче зарабатывали, как директора банков… Я не знала.

— Лучше подумай, что у него могут быть жена, дети. Зачем тебе этот геморрой?

Машка хихикнула.

— А причём тут жена? Я же не под венец с ним собираюсь. Так, посмотрю, стоит ли переключаться на взросленьких, или продолжать с имеющимся контингентом.

— А зачем тебе вообще нужны эти эротические приключения?

— Не понимаешь?

Я покачала головой. И тут подруга меня поразила своей логикой.

— Ян! Я не такая наивная. Всё прекрасно знаю. Папуля никогда не разрешит мне выйти замуж по любви. Он найдёт мне хорошую партию, и его совершенно не будет волновать, как выглядит мой жених, и сколько ему лет. Тут главное ― благополучие семьи, а не глупые романтические мечты девочки. Так что хочу взять от жизни всё, что можно, пока на моём пальчике не заблестело неприлично дорогое колечко.

Мы почти перешагнули через сваленное дерево, когда в кустах что-то зашевелилось, подпрыгнуло и кинулось в мою сторону. Я так испугалась, что рванула со всех ног, зацепилась сланцем за корягу и кубарем полетела в неглубокий овражек. Чёрт! Да что же со мной не так? Я попыталась пошевелиться и завыла. Правая щиколотка распухла, а стопа торчала под каким-то нереальным углом. Отёк увеличивался на глазах. О том, чтобы выбраться самостоятельно, не могло быть и речи.

Машка визжала на краю оврага, схватившись за голову.

— Не ори. Беги домой, приведи кого-нибудь из ребят. Я сама не поднимусь.

— Ой-ой-ой! ― подруга билась в истерике. ― Как же так? Я же не могу оставить тут тебя одну, в глухом лесу, беспомощную. А вдруг волки?

Усмехнувшись, представив, как Мария спасает меня от волков, я присела, стараясь не шевелить ногой.

— Иди и быстро. Рыдать потом будем.

Причитая и завывая, Марья Андреевна всё же скрылась в подлеске.

Я опустила глаза. Картина не радовала. Щиколотка распухла так, что, казалось, ещё немного, и кожа лопнет. К тому же она приобрела зловещий фиолетово-красный цвет. Стараясь не думать о гангрене (а о чём бы ещё подумали вы?), я отвернулась и тихонечко запела. Во-первых, это отвлекало от боли, а, во-вторых, прогоняло страх одиночества.

— До чего же мы несчастные царевны,

Нам законом запрещается любить,

В царских семьях уж такой порядок древний —

По расчету надо замуж выходить…

— Эй, ребёнок, ты что там делаешь?

Я вздрогнула и подняла голову. Герой Машкиных снов спускался прямо ко мне. По мокрой шевелюре я поняла, что он тоже посетил речку.

— Да вот, решила передохнуть. ― Я поморщилась.

Мужчина присел на корточки и обтёр влажным полотенцем, которое болталось у него на шее, мои щёки.

— Тут принято умываться. Запомни на будущее. И руки мыть.

Взглянув на свой безупречный маникюр, я ужаснулась. Сколько под ногтями было земли! Созерцание безвременно ушедшей красоты меня так затянуло, что я даже не заметила, как руки соседа прошлись вдоль моей конечности и ощупали щиколотку. Он деловито согнул ногу в колене, помял пальцы, немного нажал на сустав. Я стиснула челюсти и терпела. А, когда прекрасный сельчанин улыбнулся, блеснув белоснежными зубами, просто забыла обо всём.

— Это вывих, малышка. Потерпи немного!

Неуловимое движение рук, крик, и я почувствовала, что стопа зашевелилась.

— Девочка! Ты чуть не оглушила меня. Цепляйся за шею. Нужно отсюда выбираться.

Я обвила мужчину, как лиана, и прижалась к его тёплому телу.

— Меня Яной зовут.

Я посмотрела в смеющиеся голубые глаза.

— А меня Матвеем Дмитриевичем.

— Так официально?

Он усмехнулся.

— Ты лучше скажи, как в овраге очутилась?

Его дыхание щекотало мою шею.

— Мы с Машей с речки возвращались, когда мне под ноги что-то кинулось, огромное, ужасное и мохнатое. Я так испугалась…

Матвей хохотнул.

— Это заяц. Их тут за каждым кустом по два десятка. Думаю, он тоже тебя испугался.

— Да?

— А подруга твоя где?

Вот и дождалась. А я уже подумала, что про принцессу забыли.

— Домой побежала. На помощь звать.

Мы вышли из подлеска и увидели двух дюжих молодцев, состоявших в услужении Машкиного родителя. Подруга шествовала впереди, показывая дорогу.

— Ой! Матвей! ― она остановилась и кукольно захлопала глазками. ― Вы Яну нашли? Как это мило. Отдайте её Павлику. ― Барби кивнула на бритоголового охранника.

— Да донесу уже этого ребёнка. Ей сейчас любое движение в муку. А ты, брат, лучше сгоняй в аптеку за эластичным бинтом. Она там, за углом.

Пашка не сдвинулся, пока Маша не кивнула.

— Идите оба. Минералки купите побольше и мороженого.

Когда молодцы удалились, подружка взяла Матвея за локоть, пытаясь не отставать.

— О, у Вас такие мышцы, такие сильные руки! Представляю, как классно Вы умеете обниматься. Думаю, любая женщина просто млеет в Ваших объятьях.

Боже! Я сгорала от стыда за Марью Андреевну, но она поймала знакомую волну. Теперь её было не остановить!