Мэтью тоже явился и внимательно слушал мои объяснения, что и как делать, но, как мне показалось, так ничего и не понял, однако я держусь уверенно, и он, похмыкав, ушел на некоторое время, зато спустился сам Мегард.

Вмешиваться в процесс не стал, хотя тоже ничего не понимал, а когда я закончил и объяснил, как нужно пользоваться, похлопал меня по плечу и сказал, что если все так, как я говорю, то мне будут некоторые облегчения.

Еще четыре дня прошли в том же ломании камня, когда уже почти все переняли более технологичный способ добычи мрамора. Надсмотрщик оказался не дурак, наверх ничего не сообщал, камня наверх выдаем ровно столько, сколько положено, а ему меньше работы, меньше крика и беготни с плетью, когда обязательно нужно выбить нужное количество глыб.

Я начал продумывать, как совершить побег, но однажды сверху в корзине спустился крупный воин в медной кирасе, подложка, как и штаны, из толстой кожи, что-то рыкнул, к нему торопливо поспешил Мэтью и низко поклонился.

Я с Вуди работал в полусотне ярдов, мы сразу же взяли кирки и начали глупо и бесцельно лупить по твердому камню, где под ударами острия остаются всего лишь белые, как посыпанные мукой, пятна.

Затем за нашими спинами послышались голоса, шаги. Мэтью крикнул:

— Юджин!.. Оставь кирку, повернись.

Я положил кирку, с нею в руках нельзя поворачиваться к воинам, сочтут нападением, распрямился.

На меня с интересом смотрит этот служака, сразу видно по обветренному лицу и сурово-довольному виду, когда все хорошо и лучшего не надо.

— Этот? — спросил он.

Мэтью ответил упавшим голосом:

— Да, благородный Марл.

Воин оглядел меня с головы до ног:

— Ты из армии мятежников?

Я помотал головой:

— Нет.

Он махнул рукой:

— Да это и неважно. Там такие же дураки, как и здесь. Ты умен, никто до такого еще не додумывался. А что еще можешь?

Я развел руками:

— Ну… не знаю. Это зависит от сложности проблемы.

— Чего-чего? — спросил он. — Что-то больно мудрено хрюкаешь. Или сбежал от кого-то больно умного?.. Хотя и это не мое дело. Мое — это получать мрамор и доставлять его на дальний склад, откуда забирают уже другие службы. Но перетаскивать все труднее… Ладно, рискнем! Я его пока забираю на время.

Мэтью пробормотал:

— Надеюсь, с ним ничего не случится. Это ценный работник.

Воин буркнул:

— В случае чего вернем вам его голову. А шкуру оставим, у нас на барабане прохудилась… Эй вы там! Быстренько цепи!

Мэтью вздохнул, посмотрел на меня почти виновато.

— Не серчай. Так принято. А то вдруг вырвешься там и побежишь.

— Да ладно, — ответил я. — Успокойся. Это ж не ты придумал.

На лодыжки одели оковы и соединили цепью. Оковы и цепи из толстой меди, я не успел продумать, почему именно так, как грубо втолкнули в корзину.

Наверху что-то прокричали, и корзина быстро пошла вверх. Выйти я даже не успел, двое воинов грубо вытащили, корзина тут же ушла обратно в котлован.

Марл сказал нетерпеливо:

— Пойдем покажу. А покормят потом.

Ого, мелькнуло у меня ироническое, даже покормят… Вне расписания. Или у них оно другое.

Доспехи у воинов, как рассмотрел наконец, из темной кожи, только у Марла настоящая кираса, блещет надраенной медью. Начальник охраны каменоломни носит ее гордо и спесиво, издали видно, кто здесь главный.

В небе что-то темнеет, вроде парящей на месте птицы, я невольно скосил на нее глаза, охнул, вскинул голову.

Крупный воздушный шар, весь цветной, двигается там в вышине настолько медленно, что почти стоит, а под ним на длинных толстых веревках корзина в форме лодки с раздутыми бортами. Над краем показалась человеческая голова, но тут же скрылась.

Марл рыкнул:

— Чего рот открыл?.. Впервые видишь, что ли?

Я пробормотал:

— Впервые… ну ладно, если нельзя смотреть, то не буду.

Воины смотрели на меня с горделивым презрением, а Марл сплюнул мне под ноги.

— Где только такие дикари и берутся. Монгов не видели, ха!.. Это же смотреть тошно, как сынки богатеньких глердов девок прогуливают, свои земли показывают, бахвалятся.

— Несправедливо, — сказал я.

Он посмотрел на меня с подозрением в маленьких злых глазах.

— А ты что, из армии мятежника?

— Нет, — ответил я честно.

Он поморщился:

— Хотя не все мне равно?.. Тут такое дело. Говорят, ты в каменоломне и камень научил раскалывать правильнее, и придумал, чтоб веревка не перетиралась…

Он умолк и уставился недоверчиво. Я ответил со всей скромностью:

— Это было нетрудно.

Он хмыкнул:

— Да? Тогда я задам задачку потруднее.

— Если смогу, — ответил я осторожно. — Человек я простой, простодушный и лаптеватый… Это у нас обувь такая, почти сапоги, но только из лыка. Короли такие не носят. Хотя, кто знает, у вас, может быть, и носят…

Он рыкнул:

— Поговори у меня!..

— Так то ж короли, — сказал я льстиво, — ладно, молчу.

— Вот и молчи, — сказал он грозно. — Иди посмотри на коней. Подумай, как помочь бедным животным, а не как удрать!

Для меня лошади вообще-то диковинка, и если бы объявили, что завтра на коне через весь город проедет голая Моника Белуччи, я пошел бы посмотреть на редкое животное, а всяких белуччей успел насмотреться как голых, так и совсем голых.

Стражи, бдительно присматривающие за мной, сами распахнули ворота в конюшню, будто я только и думаю, чтобы ворваться вовнутрь, прыгнуть на конскую спину и направить его без седла и удил на выход, а там, раздавая пинки ногами, прорваться через заслоны и умчаться, как вольный ветер, на свободу.

— Звери, — вырвалось у меня невольное, — что с этими бессловесными существами сделали…

У коней до крови стерты копыта, что вообще-то зверство и дикость. Когда я читал, как лихие д'Артаньян, Атос и Портос с Арамисом загоняли коней насмерть десятками, только бы прискакать в таверну на полчаса раньше и успеть выпить на кружку вина больше, да еще этим и бахвалились, мне всегда хотелось перебить всех мушкетеров на свете.

— А что за дорога?

Марл рыкнул от входа:

— Ты на коней смотри!

— Уже посмотрел, — ответил я зло, — и на уродов, что их довели до такого состояния, тоже посмотрел.

— Так чего еще?

— Дорога, — повторил я.