— В мире есть дивное место, где знатна страна и богата,

Имя Ливония ей дали с древнейших времен,

На европейских просторах

Никто с ней не может сравниться…

А как он описывает наш богатый торг, рижское многолюдие! Что касается рижанок, то, по уверению Базилия, сами боги не нашли бы ни малейшего изъяна в их красоте неземной.

Выходец подумал о белокурой красавице Марии и признал:

— Многие рижанки и в зрелые годы сохраняют свою красоту.

Хильшениус улыбнулся и неожиданно заговорил совсем о другом:

— Двести рублей, конечно, очень большие деньги, но стоит ли мне из-за них уезжать на чужбину из такого прекрасного города?

Ответ последовал мгновенно:

— Московский царь готов не только платить вам двести серебряных рублей в год. Вы будете жить словно князь! Каждый день вам будут присылать блюдо с царского стола и полторы кварты водки. Ежегодно в ваш дом станут привозить четыре бочки хмельного меда и столько же бочек пива… Зимой вам привезут шестьдесят возов дров — таким количеством не дом, а дворец можно отапливать беспрерывно! У вас будет большой дом с садом, где вы сможете гулять и разводить цветы прямо у крыльца. Воздух в Москве, в отличие от Риги, где люди живут скученно, весьма свеж, сам же город огромен, и в нем много всяких диковин. Кроме платы в двести рублей в год, вам помесячно будут платить по двенадцать талеров, выделят пять добрых коней, не пожалеют бархата и парчи для того, чтобы у вас были красивые кафтаны. Ездить вы будете в собственной карете, а под Москвой вам станет принадлежать поместье.

Доктор Хильшениус был сражен. В Риге он жил неплохо, но о таком великолепии не мог и мечтать не только он сам, но и рижские бургомистры. Врач удивился:

— Не обманываете ли вы меня!? Зачем царю платить столько простому лекарю?!

— Государь наш заботится о слугах своих, — чуть велеречиво ответил Тимофей Выходец…

…Лишь приехав в Москву доктор Хильшениус поймет, в чем дело. Сев на трон, царь Борис вдруг стал тяжко болеть. Порой целыми днями лежал он, не вставая, даже пойти в церковь в праздничный день было для него неимоверно тяжело. Борису Годунову очень хотелось жить. Не для себя: постоянные боли лишили его существование радости. Царь стремился дожить до того дня, когда будет устроена судьба его детей: красавица Ксения выйдет замуж за одного из царей иноземных, умница Федор вырастет и научится постоять за себя (увы, не успел возмужать к моменту своей смерти убитый заговорщиками Федор Годунов). Чтобы продлить свою жизнь, царь Борис нанял четырех иноземных врачей. Но это не прибавило ему здоровья…

Поздним вечером, когда шпион иезуитов, «ударившийся в запой» и проводивший в корчме не первый день, уже собирался уходить из этого заведения, а корчмарка — закрывать пивную, наблюдатель вдруг заметил важного господина, торопливо шедшего к дому, за которым ему велено было следить. Визитер явно пытался остаться незамеченным. Но иезуит, несмотря на полутьму и большое количество выпитого пива, узнал рижского патриция Генриха Флягеля и решил продолжить наблюдение. Хозяйка заведения, решившая хоть подзаработать на пьянчуге, не стала закрываться и принесла ему еще пива, не понимая, как в этого худощавого молодого человека влезает столько жидкости. Итак, иезуит мог спокойно наблюдать за рижским патрицием…

Флягель нетерпеливо постучал колотушкой в дверь дома, где жил принц Густав. Ему открыла Катарина Котор. Быстро впустив Флягеля, она тут же поспешно закрыла за ним дверь.

Женщина неприязненно смотрела на рижского купца. Ее гость молчал, глядя на данцигскую красавицу с иронической улыбкой.

— Разве мой муж не предупредил тебя, чтобы ты не шлялся без нужды к его высочеству принцу Густаву?

— Ах, перестань, блудливая Катарина! — отмахнулся Флягель. — Во-первых, ты давно уже не жена моему дальнему родственнику Кристоферу Котору. Во-вторых, я пришел по важному делу. Проводи меня к его высочеству.

На этом унижения Катарины не завершились. Когда принц Густав увидел гостя, то, к неудовольствию своей фаворитки, сказал:

— Мой верный Генрих, думаю, мне лучше выслушать вас наедине.

Его слова не только обидели, но и удивили Катарину: что же такое происходит?! В Данциге ее Густав был совсем другим, тихим и кротким, всегда послушным…

Дождавшись, когда Катарина закроет за собой дверь, Генрих Флягель с поклоном передал принцу Густаву свиток:

— Вот документ, который гарантирует безопасность вашего высочества в Московии.

Принц с волнением прочитал письмо. Затем протянул свиток обратно Генриху Флягелю:

— Пусть это письмо хранится у вас в Риге. Надеюсь, вы не забудете, что делать с ним в случае моей смерти.

— А вы, ваше высочество, надеюсь, не забудете моих услуг.

Прошло еще несколько минут, и принц громко окликнул Катарину. Когда красавица вошла в комнату, сообщил ей:

— Готовься к отъезду. Завтра ранним утром мы покинем Ригу.

Катарина ничего не понимала, но решила немного поучить любовника, чтобы тот не отвык подчиняться ее воле. Не стесняясь присутствия Флягеля, она нравоучительно заявила:

— Уж если нам суждено отправиться в опасный путь, не лучше ли сделать это ночью, под покровом темноты?

Но принц спокойно возразил:

— Во-первых, на ночь стража закрывает городские ворота и мы не смогли бы сегодня или завтра ночью выбраться из города. А во-вторых, мы всего-навсего поедем к моей матери в Эстляндию. Суверен Лифляндии и Эстляндии польский король Сигизмунд разрешил мне поездку. Чего мне бояться?

На прощание Генрих Флягель многозначительно сказал:

— Надеюсь, ваше высочество, скоро вы вновь прибудете в наш прекрасный город.

— О да, мне понравилась Рига. Она может стать алмазом в любой короне.

Услышав этот комплимент родному городу, рижский купец радостно улыбнулся и вежливо откланялся. Ему уже чудилось, как он получит дворянство, станет придворным…

Катарине Котор в тот вечер так и не удалось укротить ставшего вдруг строптивым любовника. Зато ночью принц Густав предался с ней любви и доставил красавице немало приятных минут…

* * *

Тимофей Выходец в тот вечер, как положено, вернулся на постоялый двор. Радовался предстоящей встрече с Марией, но думал почему-то о прекрасной пани из-под Динабурга. Мелькнула мысль: а может, стоит последовать совету пьяного бургомистра, может, попытаться добиться благосклонности не ладящей с мужем шляхтянки, она ведь прекрасна, как сказочная мечта?

Мария словно читала его мысли. С порога сообщила ему:

— На постоялом дворе, кроме тебя и твоих людей, никого больше нет. Пани Комарская продала товар, купила в подарок сестре какие-то драгоценности и после обеда уехала. Напрасно. Вот шальная баба! Ведь на ночь останавливаться ей придется в лесу. Но тщетно я уговаривала ее подождать до утра, чтобы назавтра ехать весь день и к вечеру достигнуть Кирхгольма.