«А ведь уговаривала моя Маша эту пани остаться, хоть и ревнует ее ко мне», — с нежностью подумал Тимофей. Всё встало на свои места, и он был даже рад, что не надо мучиться, выбирая между попыткой соблазнить прекрасную, как мечта, дворянку и верностью прежней любовнице. Тем более что, видя беспокойство фрау Марии за судьбу пани Комарской, Тимофей окончательно решил, что нельзя ему было бы обманывать трактирщицу. «От добра добра не ищут, — рассердился он на себя. — Выдумываешь непонятно что, а Господь тебе, дураку, такую подругу послал!»

Неожиданно мысли его приняли иное направление. Почему-то вновь вспомнился ночной кошмар, и хотя это был лишь нелепый сон, Тимофею Выходцу стало жаль Ванду.

— Ты чем-то озабочен, милый? — спросила Мария. — Что будешь делать раньше, мыться или ужинать?

— Мыться.

— А я тебе спинку потру, — озорно сказала любовница.

Понятное дело, мылся Выходец очень долго, до того момента, когда Мария призналась, что больше у нее нет никаких сил терпеть и его дальнейшие ласки излишни…

Потом был необычайно поздний ужин. Мария щедро угощала дорогого гостя и копченой лососиной, и жареными рябчиками, и первосортной ветчиной. Запивал эти яства русский разведчик не дешевым рижским пивом, а дорогим — из Любека.

Хорошо было Тимофею: заключил выгодную сделку, сытно поел, рядом — любящая женщина, ждущая, пока он отдохнет, после чего соизволит ласкать ее, податливую, красивую и страстную… Можно было бы предаться приятному времяпрепровождению, но разведчик, находясь за границей, ни на минуту не забывал о государевом деле. Поэтому, наевшись до отвала, он поинтересовался вроде бы небрежно, между делом: отнесла ли Мария письмо купца из Пскова патрицию Генриху Флягелю?

— Как ты мог сомневаться, милый? Твое тайное послание попало по назначению.

Тимофей чуть было не подскочил на лавке.

— Почему тайное послание? Всего лишь письмо от псковского купца.

Мария и сама поняла, что, расслабившись рядом с любовником, сболтнула лишнее и теперь надо объясниться. Спокойно произнесла:

— Тимотеус, женское сердце не обманешь. Еще в прошлый твой приезд я поняла: не только выгода от торговли интересует тебя. Не бойся, милый, я была очень осторожна, даже в дом Флягеля постучалась лишь в тот момент, когда на улице никого не было, и никто посторонний не обратил внимания на мой визит. Имей в виду, я и дальше могу помогать тебе — мне ведь легче ходить по городу, не вызывая никаких подозрений.

Красивая трактирщица говорила спокойно, сочувственно и ласково, не удержавшись, чуть покачала своими бедрами: милый, мол, не пора ли заняться делом более приятным, чем разговор, пусть даже столь важный. Между тем Тимофея Выходца, несмотря на ее ласковый тон и ободряющую улыбку, пробрал холодный пот. Он подумал: как легко и быстро его разоблачили! Тимофей прекрасно понимал, сколь опасна его служба. Хоть и жаловало его государство особыми преимуществами, к примеру, порой разрешало вывозить с Руси хлеб, что запрещалось обычным купцам, Выходец никогда не стал бы заниматься разведкой, не будь он российским патриотом. Не стоила выгода от продажи хлеба такого риска: каждый вояж разведчика за границу мог закончиться провалом и мучительной смертью. Тимофей обычно успокаивал себя тем, что мало кто может знать о его истинных целях, а нередко во время зарубежных поездок он ничего противозаконного и не делает. И вот слова Марии напомнили, что ходит он по чужой земле, словно по тонкой кромке льда перед прорубью.

«Ишь, вел себя словно в Пскове!» — корил себя купец за то, что сблизился с чужеземкой. Вспомнился псковский батюшка, которому он исповедовался в церкви, его укоризненный взгляд. Мудрый поп внушал: «Ты Тимофей в Ливонии и в Выборге не греши. Пойми, женки тамошние в страсти неразумны. Раз-два и отцом станешь, сам того не зная. Коли наша псковитянка немецкому купцу отдастся, то и не грех вовсе — иноземные купцы оттого на Русь охотнее ездить будут, а коли тяжела станет — государству прибыток. А ты сыном обзаведешься, его немка в ереси воспитает, он потом, чего доброго, на нас же войной пойдет и православных убивать будет». Не прислушался тогда к словам мудрого батюшки Тимофей, оправдывал себя тем, что раз он ради Руси православной жизнью рискует, то мелкие грешки простительны, да и нельзя всё время в одном напряжении жить! Грешил. Но не в связи с рождением ребенка, а совсем с другой стороны пришла беда. И что теперь делать? А непонятно что! Неясно даже, что на самом деле нужно от него этой женщине — красивой, хладнокровной, страстной и столь проницательной?

Тимофей Выходец решил рискнуть и попытаться договориться со своей любовницей:

— Можешь не сомневаться, московский царь щедро платит верным слугам своим.

Неожиданно у женщины вырвалось:

— Мне не нужны его деньги! Разве ради денег я, русская, готова помогать русским людям?!

Глядя на очаровательную, взволнованную рижанку, чья грудь вздымалась под изящным корсажем, Тимофей перестал что-либо понимать. О чем это она?! Что это значит и чего она хочет на самом деле?! Вдруг давно служит бургграфу Никлаусу Экку и специально открыла подворье, где останавливаются русские торговцы, чтобы следить за ними?

— О чем ты говоришь, немка?

И вновь любовница ошарашила Тимофея Выходца:

— Нет, Тимотеус, я не немка. Я последняя русская в этом городе!

— Как так?

— Когда-то в Риге жило немало русских, Тимофей, — неожиданно перешла на русский красивая рижанка.

Говорила она с трудом, с сильным акцентом, но Тимофей все же мог понять ее. Впрочем, он понимал слова, но не понимал пока их смысла. А то, что Мария знает русский, еще больше встревожило его — именно такую женщину, красивую и знающую язык, могли приставить следить за русскими купцами.

Видя недоумение любимого мужчины, Мария стала торопливо объяснять по-русски, почему считает себя его соотечественницей. Тимофей не совсем вежливо прервал ее:

— Говори лучше по-немецки. Ведь тебе, немке, так легче.

— Пойми, Тимотеус, русские жили в этом городе сотни лет. Ты не можешь этого знать, а мой отец рассказывал мне, что здесь была православная церковь, названная в честь святого Николая. Мой прадед был одним из создателей цеха русских розничных торговцев — тогда в городе существовал даже русский цех! Если бы ты, Тимотеус, приехал в Ригу лет шестьдесят назад, тебя непременно встретил бы у ворот русский торговец и предложил бы квас со льдом!

— Про то, что в Риге была православная церковь, мне ведомо, — возразил Выходец. — Но я думал, что ее построили для нужд приезжавших в Ригу русских купцов.

— Нет, Тимофей, она нужна была для русских рижан. Католики терпимо относились к ее существованию. Но вот рижские немцы стали лютеранами. И после этого они не захотели терпеть в городе русскую церковь. Ее закрыли. Через несколько лет царь Иван Грозный начал войну с Ливонией. Русским в Риге стало еще хуже. Некоторые из них покинули город, а некоторые стали… немцами. Они ведь и раньше говорили по-немецки уже даже лучше, чем по-русски, большинство имели немецкие имена. Ведь не одно поколение жило среди немцев. Так что достаточно было всего лишь забыть, что ты русский, и человек превращался в немца.