Вадим, тем временем, глотнув кофе и явно записав меня в список своих интересов и возможных побед (какая очаровательная наивность), добавил:

– Просто это логично. С учетом серьезности поступившего вам предложения и того, что в вашей фирме работают не глупые люди, раз доходы нарастают. И риск-менеджмент, – он указал взглядом на папку сверху, – подготовленный вами, Алена, показывает, что вы очень трезво осознаете удручающую действительность бизнеса в России. Выведено очень грамотно. Значит, и понимаете серьезность того, что сейчас происходит. Это не может не вогнать в напряжение разумного человека. – Отпил кофе и, отставив его, встал с кресла, взяв пальто перекинутое через спинку, – поэтому и прошу вас не волноваться. Я, разумеется, не все запомнил, но понимаю, что такую информацию не дают на руки людям с которыми еще не установлены доверительные отношения, однако, заверяю вас, что того, что я запомнил, Ярославу Андреевичу будет более чем достаточно, чтобы принять окончательно положительное решение, и, осмелюсь предположить, что в самое ближайшее время он распорядиться, чтобы мы, его штат, плотнее занялись вашей фирмой. И ее проблемами. – Надев пальто, повернулся к вставшей с кресла мне и негромко, серьезно добавил, – с учетом того, что я увидел, Ярослав Андреевич возможно даже будет готов пересмотреть некоторые аспекты выставленных вам условий, но в последнем я не уверен. Поэтому пусть пока Илья Васильевич не рискует начать обговаривать условия Ярослава Андреевича, но в перспективе это возможно.

– Спасибо, – произнесла я, благодарно глядя в его глаза. Моледец, мужик, я прямо не сомневаюсь, что мой впечатливший его образ крайне подсобит тому, что он начальству преподаст инфу в том свете, что выгоден мне и Илье.

Он, помедлив секунду, кивнул и вежливо попрощавшись, покинул помещение. А я упала в кресло, протяжно и облегченно выдыхая. Охрененно, у нас есть крыша. Правда, со своеобразными условиями, больше смахивающими на крепостное право, и легким антуражем, что мы шило на мыло меняем, но это мыло одаривает возможностями, которых почти бескрайний горизонт.

***

– Что ты хочешь? – без прелюдий спросила я, садясь на стул напротив Стрельникова и жестом попросив подойти официантку.

– Все того же, – в тон мне ответил Егор, подаваясь за столом вперед и насмешливо оглядывая меня, заказавшую себе чай. Дождался, пока официантка уйдет и ленивым тоном продолжил, – Лё-ё-ён, ну, так дела не делаются. Верните мои деньги.

– А ты наши. – Хохотнула я, глядя на него с жалостью.

Стрельников в институтские времена был моим хорошим другом. Прямо очень хорошим. Периодически близким. Но в серьезные отношения так и не вылилось, потому что нас все устраивало. До того момента, как мой друг не заинтересовался тем, чем мы начали заниматься с Ильей. А я еще по доброте душевной (по пьяни. Очень жесткой пьяни) сболтнула пару фишечек, как можно поднять денег беттеру. Сболтнула без задней мысли, что мой пронырливый дружок, ищущий выгоду для себя даже от дуновения ветра, рано или поздно наплюет на нашу светлую дружбу.

– У меня нет ваших денег. – Развеселился Егор, блеснув бледно-голубыми глазами.

– А у нас твоих. – Резонно ответила я, приподнимать на стуле, чтобы забрать не тронутый им чизкейк себе. – Бог завещал делиться. Поэтому про деньги забудь, изнасилованная версия Робина Гуда.

– Ален, мы долго так пикироваться будем? – поморщился он, с тоской глядя на меня, задумчиво вкушающую чизкейк. – Вы заморозили мою учетку и слили все мои бабки со счета. Верните.

– На минуточку: мы заморозили твой мультиаккаут, Егор. – Поблагодарила официантку, принесшую чай и перевела насмешливый взгляд на недобро прищурившегося Егора. – Общие положения запрещают мультиаккаут, запрещают одному и тому же пользователю с разных учетных записей делать несколько ставок в одном и том же событии. Это не только наши положения, это правило всех букмекеров. И статья за мошенничество.

– Да, а еще под статью о мошенничестве подходит то, что букмекер принял ставку после забитого гола. В таких случаях деньги возвращаются беттеру, потому что сервис допустил оплошность, но ваш сервис не вернул и когда ставка оказалась проигрышной, вы списали со счета игрока его бабки. Хотя, повторюсь, права не имели. Согласно опять же вашим положениям.

– Игрок не имел претензий. – Ласково улыбаясь, напомнила я.

– Конечно, я бы тоже не имел, если бы со мной вот так Илья разговаривал, как с этим сорокалетним девственником, живущим с мамой, но, ты знаешь, мне за этого мужика обидно…

– Егорушка, – перебила я, – тебе впору парализованных исцелять. Зайдешь к ним в палату, они через пять минут твоего бреда выползут. Патентуй.

– И я, пожалуй, окажу ему посильную помощь, – игнорируя меня, продолжал он, – и уговорю идти писать заяву на недобросовестного букмекера.

– Флаг вам в жопу. – Покивала, с одобрением глядя на него. – И большую его часть в твою, Егор. Потому что мы тоже на тебя заяву напишем и еще в ЦУМИС клич кинем, чтобы тебя на всех аренах заблокировали и внесли в черный список. Плюсом в Союз напишем, пусть инициируют проверку на наличие у тебя мультиакков на других платформах, а это уже уголовка, родной. Потому что суммы, что ты получал такими мошенническими ходами гораздо выше порога, чтобы по гражданке прошло и по лайт-статейке. С учетом того, что мы постараемся максимально широко анонсировать это в прессе, тут даже твоей матушке, дай Будда ей здоровья, поднапрячься придется и ты из СК если не вылетишь, то с такой статьей за плечами не комильфо быстро и высоко подниматься по карьерной лестнице, я бы даже сказала, что затруднительно. Тебе удобно сидеть? – Заботливо поинтересовалась я. – С таким-то флагом в жопе.

– Я просто не знаю уже, как с тобой разговаривать! – театрально всплеснул руками Егор, недобро мне улыбаясь. – Может, снова попросить других людей?

Вот есть умные мужики, есть тупые, а есть Егор. Не умный, не тупой и не мужик.

– О-о-о… – потянула я с откровенно фальшивым уважением. – Давай, алга. Ты же всяких убогих жалеешь, не жалко тебе того парня? Которого я под ребро пером щекотала и переживала, что кабы чего не вышло, например рука с ножом у меня не дернулась, пока я настоятельно рекомендовала ему сменить деятельность, заключающуюся в зашугивании девиц, угрозами их изнасилований в темных переулках, и тебе намекнуть о смене деятельности. Егор? – позвала я, до недовольная тем, что он не смотрит на меня и словно бы не слышит. – Стрельников, ты чего, внезапно мутизм словил, что ли? Или сигнал с базы потерял? Я с кем базарю, блядь?

Но Егор смотрел за мое плечо, слегка побледнев. Я раздраженно оглянулась и тоже словила мутизм, потому что опознала в одном из двух стоящих рядом со мной мужчин Вадима. Второй, высокий, лет тридцати с небольшим. Рослый, статный, широкоплечий. Одет в черные стильные джинсы, белый тонкий джемпер обтягивал крепкий торс и плечи, сверху черное кашемировое пальто. Он, немного приподняв бровь, с легким эхом иронии в серо-зеленых глазах смотрел на меня. Как и одобрительно усмехнувшийся Вадим, позади него. Выступивший вперед и негромко и с явно подавляемым смехом произнес: