– Навряд ли, бабы-то среди их нет, – усомнился Амир. Анджей на какой-то миг задумался, но тут же упрямо заявил:

– Не иначе, как мужчиной сучка обрядилась, в платье шелковом-то несподручно по степи мотаться. Поднимай людей, пойдем вдогон.

– Думаю, не стоит торопиться, – беспечно улыбнулся татарин.

– Как это не стоит, да они за день черт знает куда могли уйти. Упустим время, где потом искать княгиню будем, в кремле Московском у Ивана-царя?

– Ну зачем же у царя, и другие места есть, – ответил Амир. Не дожидаясь расспросов впадающего в ярость предводителя, он поспешно пояснил: – Дорог на Русь-то много, да не все их знают. Насколько мне известно, Озорчук со своей дочерью уже месяц, как в бегах, и лишь сюда добрались. Значит, здешние места им незнакомы и пробираются они в Москву всем известным путем, по которому купцы да всякие посланники ходят, а мы наперерез пойдем. Где-нибудь возле колодцев или в старой дубраве беглецов и перехватим. Так что отдыхай, мой повелитель, еще успеешь в засаде насидеться.

Искушенный в набегах на Московию, бывший ханский мурза не обманул. Только на исходе второго дня ожидания дозорный, что сидел на дереве, оповестил о приближении отряда из двенадцати бойцов.

– Наконец-то, – обрадовался Вишневецкий. Хищно оскалившись, он обернулся к Амиру и распорядился: – Раньше времени не вспугните, пусть подальше в лес войдут. Шляхту прямо из засады бейте, но Озорчука и девку непременно живыми надо взять. Уразумел?

– Насчет девки уразумел, – в узких глазах татарина появился похотливый блеск. – А полковник-то зачем тебе понадобился?

– Пускай посмотрит перед смертью, старый пес, как мы доченьку его насиловать будем, – рассмеялся Вишневецкий, искренне радуясь своей достойной истинного нелюдя затее. Мурза криво усмехнулся, так что было не понять – осуждает он иль одобряет намерения предводителя, и махнул рукой сородичам. Те все поняли без слов. Засев по обе стороны дороги, ордынцы приготовились к нападению.

3

Не дано простому смертному знать, где найдешь, где потеряешь. Увидев облако пыли над дорогой, Озорчук сразу заподозрил погоню и велел своим литвинам укрыться в дубраве. Его бойцы охотно выполнили приказ. Все прекрасно понимали – устоять в открытом бою у их крохотного, измотанного дальним переходом отряда нет никакой возможности. Подъехав к опушке, Ян еще раз оглянулся. Зоркий взгляд бывалого солдата уже смог различить очертания людей и лошадей идущего вслед за ними воинства. Откуда ему было знать, что это русские казаки, пусть и своенравные, но все же слуги православного царя, подданным которого он вознамерился стать.

Выстроившись привычным порядком: впереди Елена с Яном, за ними возок с имуществом, а далее сохранившие верность своему опальному полковнику шляхтичи, которых после жестокого боя с малороссами уцелело ровно десять человек, беглецы шагнули навстречу погибели.

Когда не чающие беды литвины поравнялись с засадой, ордынцы ударили по ним стрелами. Бить из лука татарва умеет, поэтому смерть последних воинов рыцарского братства не была мучительной. Получив, кто в грудь, кто в голову по две, а то и три стрелы, все они умерли на месте, толком даже не сообразив, что случилось.

Ловко соскочив со сраженного под ним коня, полковник подхватил на руки свою умницу-красавицу и бросился к опрокинутой повозке. Увидев выбегающих из-за деревьев нехристей, он сразу понял, что они и есть настоящая погоня. Покойный зять рассказывал ему о племяннике князя Казимира, откровенном разбойнике-душегубе, который со своею шайкой, набранной из крымских татар, исполнял самые черные замыслы дяди-покровителя. Понял Ян и другое – изловить их с дочерью молодой Вишневецкий намерен вовсе не затем, чтобы представить на суд короля Стефана. Холодея при мысли о том, что станет с Еленой, если она окажется в лапах этого выродка, полковник встал возле возка, оградив себя тем самым от удара в спину. Молодая женщина догадалась о помыслах родителя. Желая хоть как-то облегчить последние мгновения его жизни, она задорно воскликнула:

– Не бойся, отец, живой я им не дамся, – и первой обнажила саблю.

4

Человек предполагает, но окончательно решает, чему быть, чему не быть, господь бог. Изуверской задумке Анджея он не дал осуществиться. Глядя, как падают под ударами полковничьего палаша4 его разбойнички, Вишневецкий понял, что взять Озорчука живьем не удастся.

«Ишь чего, сволочь, вытворяет. Недооценил я сучкиного батюшку. Такой не только просить пощады не станет, но скорей сам дочь убьет, чем отдаст на поругание, – уже жалея о своей, в общем-то, дурацкой затее с пленением и гнусной пыткой полковника, подумал он. – И княгиня вся в отца, вон как саблей машет, на легкую погибель нарывается. Ну уж нет, голубушка, все, что Казимир мне над тобою учинить завещал, я непременно исполню».

– Амир, – окликнул князь-разбойник своего телохранителя. Стоя на седле, тот уже привязывал к дубу крюк, с которого подвешенный за ребра Озорчук должен был взирать на позорную муку дочери.

– Кончай возню, а то, пока мы тут веревки вяжем, от прелестей колдуньиных одни кровавые клочья останутся, – и приказал, подав ордынцу пистолет: – Старика пристрели, а девку волоки сюда. На арканах меж деревьями распни ее, чтоб не брыкалась, – Анджей указал на росшие поблизости молодые дубки, затем с паскудною ухмылкою добавил: – А крюк еще сгодится, мы на нем княгиню, как наскучит, на прокорм стервятникам подвесим, да не за ребра, а за сладостное место. Вот уж дядюшка-то на том свете возрадуется.

Ордынец ловко спрыгнул на землю, взяв оружие, он поспешил на помощь своим истошно вопящим соплеменникам, которые никак не ожидали получить столь яростный отпор от пожилого шляхтича и красивого, как девка, юноши. Вишневецкий было тронулся за ним вслед. Зная дикие татарские нравы, князь опасался, что озверевшие от крови нехристи растерзают беглянку, не дожидаясь его приказа, как вдруг почуял на плече чьюто сильную руку и услыхал презрительно-насмешливый голос:

– Не торопись, все одно убить-то никого уж больше не успеешь, лучше помолись напоследок.

Холодея от недоброго предчувствия, Анджей оглянулся. Рядом с ним стоял казак, тот самый, который ухитрился со своим товарищем сбить засаду и чуть не взял его в плен. При свете дня наряженный в белые одежды красавец-витязь представился ему не кем иным, как сошедшим с неба ангелом мести. Редким подлецом был младший Вишневецкий, однако трусом не был, но сейчас им овладел животный страх. Он вдруг ясно понял: казак – лишь меч карающий, а ответ держать придется перед господом. Долго бог терпел сиротские грехи, надеясь на раскаяние, да, видно, и господне терпение иссякло. Предательство родителей корысти ради даже отец небесный не прощает.

– Вместе нам гореть в геенне огненной, Казимеж, – подумал Анджей и попытался повернуть коня, чтоб бежать, куда глаза глядят, лишь бы быть подальше от качающегося на ветру крюка, на котором он хотел повесить ни в чем неповинную женщину. Но господь уже сделал выбор. Все та же сильная рука ухватила Вишневецкого за бороду, и заветный Ванькин кинжал пересек ему горло до самого хребта.