сердцу его обитателей. Из трёх пришедших на её имя предложений Шарлотта выбрала место гувернантки в школе мисс Вулер. Вместе с Шарлоттой уехала Эмили, чтобы продолжить обучение.

Путём невероятных усилий, экономя на себе и дочерях, Патрику Бронте всё же удалось наскрести денег для отправки сына на учёбу. Счастливый Брануэлл отправился в Лондон. Сумма небольшая, но на первое время должно было хватить. Отец не сопровождал сына, чтобы не оскорбить его самолюбия, да и в таком возрасте пора быть самостоятельным. Перед отъездом Брануэлл, конечно же, наведался в «Чёрный Бык» и оповестил друзей о радостном событии. Поздравления и добрые пожелания не обошлись без спиртного. В дорогу Брануэлл отправился навеселе.

За окном медленно проплывали холмы и низины, рощицы и селения. Брануэлл представлял, как он успешно поступит в Академию, как там все восхитятся его способностями, эрудицией и умом, как будет он потом возвращаться домой на каникулы, нет уже с дипломом, и расскажет о своих выставках, от которых в восторге лондонская публика.

«Какой станет восхитительной жизнь! Я заработаю сёстрам на приданное, их узнают в свете, ведь они такие умницы. А, как будет гордиться отец, я его прославлю не только на весь Хауорт, но вся Англия и Ирландия узнают Патрика Брануэлла Бронте! Как будет довольна тётя! Да, всё это скоро сбудется». Брануэл улыбался, купаясь в своих мечтах, забывая, что для их осуществления надо много потрудиться и вытерпеть. А хватит ли у него сил?

Юноша проголодался, дорога его утомила, и он решил остановиться в гостинице на ночь и подкрепиться.

— Вина и яичницу с беконом! — заказал Брануэлл.

— Сударь, никак Вы нашли клад, лицо Ваше так и сияет, — сказал улыбающийся официант, ставя тарелку и бутылку.

— В какой-то мере это так. Я еду поступать в Королевскую Академию.

— О, вы человек учёный.

— М-да, спроси о чём угодно.

И Брануэлл стал бахвалиться и веселить публику. Он был вдали от дома, чувствовал себя свободно и заказывал вина ещё и ещё. Пробалагурил до поздней ночи, развлекая постояльцев, пока, наконец, добрался до своего номера. Проснулся он за полдень, и, оказалось, опоздал, другой экипаж отправлялся в Лондон утром следующего дня.

— Ладно, поеду завтра, больше ждал, — немного погрустив, сказал сам себе Брануэлл.

Он немного побродил и вернулся в гостиницу. Словоохотливый молодой человек снова привлёк внимание посетителей, завязались приятельские отношения, где не обошлось без пива и вина.

Брануэлл очухался перед самым отправлением экипажа. Но, когда он стал оплачивать проезд, оказалось, что у него почти не осталось денег… Их едва хватало на обратную дорогу. Брануэлл буквально остолбенел. Мечта всей его жизни не осуществима! «Как теперь жить? Что делать? Что я скажу отцу? Что подумают друзья? А сёстры и тётя?» Он стоял как вкопанный, а вокруг люди занимались своими делами, изредка бросая взгляды на странного молодого человека.

Он думал: «Как я мог так быстро потратить почти все деньги?! А может быть, меня обокрали, когда я спал? Скорей всего именно так…»

Обратная дорога ему показалась бесконечно унылой и, если попадались улыбающиеся лица, это его выводило из себя. Как может кто-то быть доволен, когда у него такая беда.

Дома его не ждали и долго горевали, когда узнали, что произошло. Ни отец, ни тётя не опровергали его версию и не упрекали, понимая, что он сам наказан ещё больше их. Один шанс он уже потерял, даст ли ему жизнь другой?

* * *

Чужие, любопытные глаза смотрели на новую ученицу, которая боролась с тошнотой от волнения. Эмили, высокая и сильная на вид, почувствовала себя совершенно беспомощной среди этих девочек, шумных и резвых.

Проходили дни, но Эмили по-прежнему ощущала себя чужой среди говорливых учениц. Единственная отрада, что Шарлотта тоже здесь, но кроме уроков рисования и французского, последний преподавала ещё и мисс Вулер, и пары часов вечером, повидаться с сестрой трудно, потому что та всегда занята со своими подопечными. Каждый день Эмили вспоминала дом. «Как там папа? Продолжает ли он с тем же рвением, как прежде готовиться к воскресной проповеди, на которую народ стекается со всей округи, чтобы послушать пламенную речь пастора, когда обличающего лицемеров и разных нечестивцев, когда рассказывающего о великих мучениках и добрых соотечественниках. Прихожане не прочь узнать о важных столичных новостях и о политических манёврах государей, а потом посудачить об услышанном. Как себя чувствует тётя Элизабетт? Как Брануэлл, рисует или носится со своими дружками по деревне? Как там Табби, стареющая наша домоправительница? Надеюсь, ей помогает Энн. Милая сестрица, скучаешь ли ты без нас? А я вот без вас тоскую… Как мне не хватает ваших таких родных лиц, не хватает тишины любимых торфяников. Как приятно созерцать цветы на чёрных пустошах. Как там дышать привольно!..»

Шарлотта замечало, что школьная атмосфера не по вкусу Эмили, она, даже стала худеть и бледнеть. Младшая сестра призналась старшей:

— Почти каждый день мне вспоминаются родные места. Утром поднимаюсь, но как будто не в школе, а в нашей спальне в пасторате с тремя аккуратными кроватками; смотрю в окно, вижу не аллеи с ровными и подстриженными деревьями, сбрасывающими листву, а чёрно-зелённые мои милые торфяники; иду на урок, а представляю, что гуляю по нашим любимым местам; выхожу на прогулку с девочками и преподавателем школы, а меня тянет пробежаться по мшистым валунам вдоль водопада, где нам так нравилось бывать. А расписание! Как оно меня угнетает!

— Но дома оно у нас тоже было! — возразила Шарлотта. — Вспомни, мы в определённое время чередовали занятия, домашние дела, прогулки и отдых.

— О, сестрица, это совсем другое. В домашнем распорядке дня была масса изменений. Я могла следить, не пригорели ли, испеклись ли пироги и читать книгу, гулять среди вереска и учить или придумывать стихи. Слушая урок, могла любоваться цветами за окном или бегущими облаками. А здесь я должна умываться одновременно с восьмью девочками. В одно и тоже время обедать с ними и совершать прогулки. И невозможно побыть одной! Да и тебя я редко вижу.

— Эмили, милая моя, что же делать, я должна работать, хотя честно тебе скажу, что удовольствия в преподавании я не нахожу. Сама знаешь наши дела, мы должны выучиться, чтобы содержать себя, — Шарлотта попыталась в рифмованной форме развлечь сестру, чтобы отвлечь от грустных мыслей и напомнить о серьёзном и не очень радостном их положении.

— Складно говоришь сестричка и ты права. Но, всё же быть здесь я не хочу, не могу я жить среди чужих людей.

— Эмили, родная, потерпи, привыкнешь. Здесь