– Кирюша, котлеты в холодильнике. Я же тебе записку на столе оставила! Как «не видел»? Садись уроки делать! И к компьютеру не подходи! Приду – проверю! Ты понял? Напомни папе, чтобы Лешку из сада забрал. Только не включай чайник! Ошпаришься! Что сказала Наталья Дмитриевна? А ты ей что ответил? Завтра в парадной форме? Хорошо. Поешь обязательно. Суп в холодильнике. Разогрей. Нет, плиту включать нельзя. Тогда дождись папу, и пусть он тебе суп разогреет. Что? Не будешь есть вечером суп? Ладно, я постараюсь пораньше!

Гера приезжает. Будет играть в программе детского абонемента. Наверняка переживает, что не сольный концерт. Елена Анатольевна гадала, что именно он будет исполнять. Какая разница, впрочем? Он ведь гений. Она всегда ему это говорила. Наверняка он будет переживать, что не было достаточно репетиций с оркестром. И уж точно останется недоволен дирижером. Гера всегда был очень требователен к составу исполнителей. И к себе тоже, безусловно. Но, конечно, очень сложно найти оркестр, который будет соответствовать его уровню. Это Елена ему тоже всегда говорила, пытаясь успокоить. И Гера соглашался – да, с ним тяжело работать. Но ему тяжелее! Играть с посредственностями! И практически без репетиций! Дают всего две! Разве можно играть после двух репетиций?

Гера не любил детей. Никаких. И терпеть не мог для них играть в таких вот детских абонементах.

– Но это же так ответственно и благородно – играть для детей, они будут слушать хорошую музыку… у нас тоже много детских экскурсий, – говорила Еленочка Анатольевна в те особые мгновения, когда набиралась смелости и решительности не то чтобы возразить Гере, а хотя бы подать голос.

– Ты ничего, совершенно ничего в этом не понимаешь! – тут же взрывался Гера. – Ты ведь не работаешь с детьми, не водишь экскурсии. Сидишь у себя в кабинете, и все. Ты даже представить себе не можешь, как это раздражает. Они елозят на стульях, шепчутся, кряхтят, просятся в туалет, в буфет. Им наплевать на музыку. Совершенно. Это нужно не им, а их мамашам-идиоткам. Ненавижу. Эти тетки с куриными мозгами считают, что разбираются в музыке!

– Но ведь ты тоже ходил на концерты, когда был маленьким. Наверняка тебя мама водила.

– Ее я тоже ненавижу. – Гера сказал это так спокойно, как нечто очевидное.

Еленочка задала бы еще много вопросов – ведь это был первый и единственный раз, когда Гера упомянул хоть кого-то из своей семьи, но она не хотела, чтобы он злился.

– Я ненавидел эти концерты, на которые меня таскали каждую неделю.

– Почему тогда ты стал музыкантом? – едва ворочая от страха языком, спросила Еленочка.

– Чтобы отвязались. Как ты не понимаешь, что это видимость – на концерте все красивые, во фраках, тетки сидят в вечерних платьях, музыка, б…, классическая, а до того, что творится за сценой, – никому и дела нет. Ты можешь делать, что хочешь. Полная свобода – бухай, трахайся хоть с животными, но на концерте ты опять во фраке. Как же я все это ненавижу…

Еленочка тогда так и не смогла поверить в то, что Гера говорит ей правду, что он на самом деле так думает. Она считала, убедила себя в том, что у него как у творческого человека временный кризис и он наговаривает и на себя, и на других. А на самом деле он не такой – добрый, мягкий и, конечно же, любит детей.

А стоит ли подойти к нему после концерта за кулисы? Или без приглашения неудобно? Хотя почему – неудобно? В конце концов, она ему не посторонняя. Они жили вместе. И поздравить после успешного выступления – это ведь просто жест вежливости. Что ей надеть? Торжественное или будничное, как будто она случайно оказалась на концерте? Все-таки концерт дневной, поэтому лучше обычное, невычурное. Но тогда будет не так эффектно. А цветы нужно покупать? Или лучше подарок? Зачем ему цветы – наверняка оставит, забудет букет, как всегда забывал. Даже когда они жили вместе, он забывал букеты в гримерке, ставя в пустую, без воды, вазу.

– Давай заберем домой? – просила Елена.

– Зачем? – удивлялся Гера. – Это пошло.

– Почему пошло? Красиво, – отвечала Елена, но Гера ее уже не слышал.

Елена очень любила цветы. Наверное, потому что ей никто их не дарил. Иногда она покупала себе букетик тюльпанов или ветку «деревенской» розы – с мелкими цветами. Цветы у нее стояли долго. Она смотрела на распускавшиеся бутоны и радовалась – так, без повода. Просто потому что цветы. Дома, на подоконнике в комнате, она выращивала гиацинты. Сажала луковицы, ухаживала, следила за пробивающимися ростками и, наконец, радовалась буйству красок.

Нет, Гере цветы точно не надо дарить. Может, купить ему диски? Вот, гимны СССР и России. Продаются у них в музее. Недорого. Она может себе позволить. Или он решит, что она намекает на его отъезд? Нет, все-таки не стоит идти за кулисы, она ведь прекрасно знает Геру – он позовет всех друзей, знакомых и знакомых знакомых. У него всегда был обширный круг общения, который, впрочем, никогда не выливался в многолетнюю крепкую дружбу. За тот год, что она прожила с Герой, они ни разу не были в гостях у его друзей, и никто не приходил к ним. Потом все поедут в ресторан, а Елена откажется. Неудобно. Да и зачем? И как? Геру-то посадят в машину, а ее? Нет, лучше вообще не заходить. Можно после концерта позвонить и поздравить. Да, так будет лучше. Но он ведь забывает включить телефон. Тогда она пошлет ему эсэмэс – что-нибудь лаконичное и ни к чему не обязывающее: «Поздравляю». И надо обязательно подписаться, а то он и не поймет, от кого пришла эсэмэска. Да, так она и сделает. Пойдет на концерт, а после отправит сообщение. И все. Нет, так нельзя. Зачем так официально и холодно? Он обидится. Может, он хотел ее видеть, если отправил приглашение? Все-таки нужно купить диски с записями гимнов – Гера всегда ценил чувство юмора и необычные записи – и зайти за кулисы. Цветы точно будут лишними. Да, заглянуть буквально на пять минут и уйти. У нее могут быть свои дела. Да, так будет лучше… Нет же! Нет! Она не должна приходить одна! Должна прийти с мужчиной и с ним же пройти за кулисы! Тогда она даст понять, что у нее все отлично. Лучше не бывает. И подарок не нужен. Поздравит, представит своего спутника и гордо уйдет. Только где взять спутника? И не потеряет ли она Геру после этого окончательно? Что же делать?

На сей раз оторваться от мыслей Елену Анатольевну заставил звук сигнализации – сирена орала так, что со стены упал календарь. Елена Анатольевна вышла в холл, где уже собралась толпа.

– Что случилось? Лейла Махмудовна? – спросила Елена Анатольевна у Ирины Марковны, стоявшей рядом.

Так уже один раз было – главный экскурсовод в очередном приступе «падучей» упала на экспонат, и сработала сигнализация.

– Нет, вроде ребенок, – обеспокоенно ответила Ирина Марковна.

Со второго этажа действительно вели ребенка – мальчика. Ребенок был скорее перепуган, чем покалечен. Он шел в сопровождении учительницы и одноклассников, которые были в явном восторге от происходящего. Сверху доносился непривычно громкий голос Лейлы Махмудовны:

– Это не я! Он бегал и врезался в стекло. Не заметил! Руку немного порезал. Ничего страшного. Но вы видите? Это не я!