Работала машинка так: на экране появлялся вопрос и несколько вариантов ответов. Специальной палочкой надо было вдавить клавишу с номером, соответствующим правильному ответу, и приступать к следующей задаче. После пяти вопросов машинка выдавала правильные ответы и показывала число сделанных ошибок.

Феодосия Ивановна, в целом, была хорошая училка. Совершенно точно не злая, а местами так даже и откровенно добрая. Но КИСИ, вероятно, поработила её волю, по крайней мере, она вдруг как с цепи сорвалась. Вызывала к машинке всех подряд, начиная с отличников, и сатанински хохотала над нашими провалами, как будто КИСИ была демоном, который её одержал. Провалились, кстати, натурально все. То есть, никто не ответил на все вопросы, максимум, на два-три.

Задачки при этом были совсем несложные. Я думаю, проваливались мы от резкой смены формата. Раньше надо было просто выдать решение, а теперь выбрать правильный ответ из кучи неправильных. Это совсем другой метод, другие участки мозга работают, чтобы перестроиться нужно время. Сейчас мне такие тесты кажутся лёгкими и прикольными, типа примитивной компьютерной игрушки, а тогда натурально парализовал ум и волю этот новый формат.

Но что оказалось наиболее ужасным лично для меня – это тот факт, что машинка КИСИ не являлась живым собеседником. А была бездушным роботом, равнодушным к интонации, с которой ты отвечаешь. Для меня с тех пор очевидно, что, скажем, «четыре», произнесённое уверенным тоном, и «четыре» с полувопросительной интонацией – это два совершенно разных числа! И первое может быть правильным ответом только на примитивную задачку для первого класса (когда ты, к примеру, в шестом). А на сложную задачу правильный ответ – второе «четыре», уверенное «четыре» точно не подойдёт. Это натурально сводило меня с ума при общении с КИСИ: она ни хрена не слышит и не понимает, ей надо просто кнопку жать.

Феодосия Ивановна, обуянная демоном КИСИ, искренне недоумевала, почему мы выдаём такие ужасные результаты, отвечая машинке, и вполне вменяемы, когда пишем контрольные или отвечаем у доски. В конце концов, она сделала машинку КИСИ чем-то вроде карательного органа: кто плохо себя вёл, идёт отвечать к машинке, а кто хорошо, может идти к доске.

До конца учебного года мы ломали машинку КИСИ самыми разными способами. То есть, потерять специальную палочку для вдавливания кнопок было проще всего, но хитрая Феодосия Ивановна заменила палочку дамской шпилькой. У неё этих шпилек было дофига, всех не потеряешь. И не навыбрасываешься из окна.

Пришлось изобретать другие методы вандализма. И мы изобрели! (Ну как – «мы», изобретали другие люди, я не настолько гений, как некоторые мои бывшие соученики.) Большую часть времени машинка КИСИ стояла с погасшим экраном, но иногда её чинили, и снова начинались пытки и казни, в смысле, минуты позора и двойки в дневниках. До конца учебного года машинка КИСИ кое-как дотянула, но потом исчезла из нашей жизни навсегда. Видимо решили, что машинка портит школе показатели успеваемости. Ну или просто задолбались её чинить.

Так мы, храбрые дети семидесятых, победили светлое будущее, населённое боевыми машинками КИСИ и прочими немилосердными роботами. Но оно, мать его за ногу, всё равно пришло!

Любовь моей жизни, Капитан Очевидность, просил передать, что настоящий неразрешимый (ну, почти не) конфликт (между индивидуумом и обществом, а также между отдельными индивидуумами) всегда случается на границе представлений о норме.

Представления о норме – не то, о чём можно легко договориться. Потому что они заложены в фундамент всякого (условно) разумного существа, а разбирать собственный фундамент и вынимать из него отдельные бетонные плиты, заменяя их экологически чистыми нано-кирпичиками, немного, мягко говоря, мастеров.

Настоящих злодеев (т. н. социопатов, осознанно наслаждающихся нарушением общепринятой нормы в сторону так называемого «зла») в природе совсем немного, и их поведение тоже будет определяться нормой; например, в обществе людоедов какой-нибудь социопат-людоед вполне может отпустить на волю, в леса, вкусных и питательных пленников, чтобы оставить своих сограждан без мяса, насладиться их паникой и толкнуть им втридорога выкопанный на кладбище скелет своей тётушки Мэри, на бульон.

Но когда твои представления о норме не совпадают с более-менее общими, свойственными текущей культуре, окружающий мир может показаться полным лютых злодеев. Ну или наоборот – так многие переехавшие с территории бывшего СССР куда-то немножко позападней поначалу считают всех окружающих ангельчиками и сверхчеловеками только потому, что у них аккуратные домики, уютные кафешечки, и они не очень часто публично орут на детей. Тогда как те – просто нормальные люди, чьи представления о норме включают все эти милые цуцели-муцели, а сменится норма, начнётся совсем другой разговор: человек в среднем послушен, в смысле, легко адаптируется к общей норме, которая отчасти перенимается от семьи и ближайшего окружения, а отчасти – из т. н. общего информационного поля; в этом смысле действительно невозможно жить в обществе и быть свободным от него: если ты хотя бы отчасти способен к восприятию поступающей извне информации, будешь знать, как тут принято.

Именно от этой, общепринятой точки отсчёта мы все начинаем плясать. А вот какой именно танец – это уже отдельная интересная история. Хочется сказать, что танец (осознанный пересмотр усвоенных представлений о норме и изменение их в ту или иную сторону) для себя каждый выбирает сам, но это неправда. Очень мало кто выбирает. Только самые умные («слишком умные», как говорят в народе) и с неукротимой волей (упрямые). И ещё те, для кого по ряду обстоятельств текущая норма невыносима, почти несовместима с жизнью (на практике это часто оказывается сексуальной ориентацией, но лишь потому, что этот фактор довольно затруднительно игнорировать, а не потому, что он единственный значимый, или «самый важный», просто остальные несовпадения с нормой дают менее острые ощущения; чуть более выносимо, и человек уже готов загнать себя в могилу, лишь бы ничему этакому не противостоять: на противостояние нужен особый склад характера и избыток душевных сил).

Одно из немногих несомненных преимуществ текущей информационной эпохи – возможность довольно рано узнавать о разнообразии норм; до «выбирать подходящую» доходят немногие, но дошли они или не дошли до выбора, а шанс у них был явно побольше, чем у предыдущих поколений, о пред-предыдущих уже и речи нет. Важный момент, который почти все игнорируют: шанс – это не только подарок судьбы, но и иная степень ответственности (перед собой и перед всем миром, который, собственно, состоит из нас, вместе с нашими шансами, их отсутствием, и всем, что мы делаем с тем и другим).

Но вообще Капитан Очевидность не хотел забредать в эти дебри, а только и просил передать, что в ходе простого человеческого общения между двумя (и более) отдельными индивидуумами неплохо бы сразу сравнить представления о норме. Просто чтобы время и силы зря не терять на культурное противостояние, которое – занятие на любителя. И не на каждый день. При очень высокой осмысленности всех сторон такое сведение индивидуальных представлений о норме может пойти всем на пользу (расширение границ своих представлений всегда на пользу), но без него и осмысленность не поможет, деньги на ветер, мрак, тлен и моральный ущерб.