метафизический, абсолютно не относящийся к сфере естественной науки. Исключив из употребления понятие «субстанциональность» как неуместное, научная философия продемонстрировала подлинную критическую проницательность.

Она заявляет (и, по-моему, вполне корректно), что наука занимается лишь терминами и их связями – и ничем иным[25].

Если же она идет дальше и заявляет (прямо или косвенно), что научное знание есть единственный вид полного знания, возможного для человека (или возможного вообще), то впадает в ту же ошибку, в какой обвиняет некоторые другие философии, – в ошибку «определения путем исходной предикации».

Итак, если конкретное сознание обязано своим пробуждением относительной пустоте, значит, подлинная субстанциональность обратно пропорциональна явственности. Субстанции больше всего там, где органы чувств находят ее меньше всего, и наоборот. Поэтому весь воспринимаемый мир следует рассматривать как комплекс пустот в невидимой субстанциональной матрице. Из этого можно сразу сделать весьма важный вывод: дискретная множественность вещей, воспринимаемая посредством органов чувств, вполне совместима с континуальностью единой субстанциональной матрицы. Так можно примерить единство с множественностью и понять тенденцию к монистической интерпретации мистических прозрений[26].

Здесь я не собираюсь давать полноценное философское обоснование данной интерпретации, а просто хочу представить идею, которая имела решающее психологическое значение для устранения барьера на моем пути к мистическому прозрению. По крайней мере, эта идея явно повлияла на меня как индивида (и продолжает оказывать свое воздействие).

Данная идея позволила мне эффективно осуществить концептуальную переориентацию. Тотальность бытия разделилась на две фазы. Высшую фазу я назвал «субстанциональной» или «трансцендентной». Она была сверхчувственной и монистической и служила основанием для низшей фазы, которой стал (по контрасту) воспринимаемый чувствами феноменальный мир, существование которого полностью зависит от сверхчувственного и субстанционального. Для низшей фазы характерна бесконечная множественность и раздробленность.

Теперь оставалось лишь устранить остаточные препятствия на пути к полному отождествлению «я» со сверхчувственным субстанциальным миром и полностью избавиться от отождествления себя с миром феноменов. Но чтобы добиться в этом успеха потребовалось еще несколько дней. Тем временем я вернулся от физического уединения к активному участию в социальной жизни – хотя в значительной степени сохранил настроение отрешенности и постоянство раздумий. Наконец, седьмого августа 1936 года, дочитав рассуждения Шанкары (изложенные в «Системе веданты» Дойссена[27]), я вошел в медитативное размышление над прочитанным[28].

В ходе размышлений меня вдруг осенило, что ошибка почти всех медитирующих (и моя тоже) заключается в поиске какого-то тонкого объекта или переживания. Но объект или переживание, какими бы тонкими они ни были, продолжают принадлежать феноменальному миру времени-пространства и, следовательно, не будут сверхчувственной субстанциальностью. Таким образом, искомое сознание есть состояние чистой субъективности без какого-либо объекта. Это соображение объяснило мне, почему руководства постоянно делали акцент на необходимости устранения колебаний ума[29]. Но я никогда не находил возможным полностью утихомирить мысль. Так что мне пришло в голову, что успеха можно достичь просто с помощью различающей изоляции субъективного полюса сознания (с фокусом сознания, обращенным на этот аспект), а в остальном предоставить ментальным процессам свободно продолжать свое спонтанное функционирование на периферии сознания. Далее я понял, что «в глазах» относительного сознания чисто субъективное безобъектное сознание должно выглядеть имеющим объекты. Следовательно, Познание само по себе не подразумевает привнесения в сознание некого нового эмпирического содержания[30]. Я понял, что подлинное Познание есть просто осознание некоего Ничто, но такого Ничто, которое абсолютно субстанциально и тождественно «Я». Это был последний поворот Ключа, который открыл Дверь. Я тут же увидел себя тождественным Пустоте, Мраку и Безмолвию, но осознал их как высшую, хотя и невыразимую Полноту (в смысле Субстанциальности), Свет (в смысле озаренности) и Звук (в качестве чистой бесформенной Смысловой Сути). Последовавшее далее углубление сознания просто непостижимо и всецело находится за пределами возможностей адекватного выражения. Чтобы намекнуть на Суть этого трансцендентного состояния сознания, потребуются понятия, отражающие самые тонкие нюансы, и способы выражения, указующие на самые высокие ценности; это по силам только искусству[31]. Но, как ни старайся, результат все равно будет жалким в сравнении с непосредственной Реальностью. Всякий язык, стремящийся стать инструментом описания трансцендентного, обречен на неудачу.

Однако некоторые сопутствующие смыслы и следствия, вытекающие из подобного прозрения, оказываются в пределах возможности формулирования, и тут человек, обладающий соответствующим умением, может сделать намного больше, чем тот, кто менее знаком с искусством выражения. Но непосредственно осознанные интеллектуальные и эмоциональные ценности прозрения невозможно передать никакой формулировкой и никаким выражением.

Следует провести четкую разделительную грань между трансцендентным состоянием сознания и результирующими эффектами, проявляющимися в сознании относительном. Первое является не каким-то опытом, а неким Постижением, Пробуждением на вневременном уровне сознания. Последние же суть следствие, проявившееся в мире времени и поэтому имеющее ценность эмпирическую и относительную. В завершающий момент я был готов к тому, что смыслы, которые могут открыться в этом прозрении, никак не коснутся связанного временем личностного человека. Однако Смысл очень скоро стал нисходить во внешнее сознание, и это продолжается более или менее регулярно и до сего дня. У данных просачивающихся ценностей явно есть немалая доля интеллектуального содержания и эмоционального наполнения, которые вполне могут быть выражены.

Далее следует перечисление и описание элементов, проявившихся в относительном сознании с первого этапа прозрения[32].

1. Первый ощутимый эффект в сознании был чем-то, что я могу назвать сдвигом в основе сознания. С относительной точки зрения этот последний шаг можно сравнить с прыжком в Ничто. Это Ничто тут же обратилось в высшую Полноту, которая в свою очередь сделала относительный мир нереальным, словно сон. Я чувствовал и знал, что наконец пришел к Реальному. Я не рассеялся в какой-то пространственной пустоте, а напротив, распростерся в безмерной Полноте. Корни моего сознания, которые прежде были более или менее внедрены в поле относительного сознания, теперь оказались извлеченными из него и незамедлительно перенесенными в высшую область. Это ощущение перемены почвы сохранилось до сего дня, и такое положение кажется гораздо более нормальным состоянием, чем прежнее укоренение.

2. С вышеописанным тесно связано изменение содержания, вкладываемого в понятие «Я». Прежде чистая субъективность казалась чем-то вроде нуля или точки исчезновения: чем-то, что имеет место в сознании, и – никакого тела. Пока у того, что человек называет своим «я», имеется тело, оно доступно аналитическому наблюдению. Целью медитативной техники различения является последовательное снятие оболочек этого тела. В конце концов остается то, что вовсе не является объектом, и тем не менее оно представляет собой основу, на которую нанизано все относительное сознание (как бусины на нитке). В качестве символа, который бы представлял «Я» – этот окончательный и несократимый