Вернувшись в дом, Тресси лишь сейчас заметила, что исчезли седельные сумки Рида – одному богу известно, что там у него было. Порывшись в своем жалком гардеробе, она извлекла на свет штаны и старую отцовскую рубашку. Наскоро одевшись, Тресси смастерила из другой рубашки подобие дорожного мешка и набила его всеми припасами, какие только смогла отыскать, – полмешка кукурузной муки, соль и остатки сушеных овощей с чердака. Если б только Бэннон соизволил ее подождать, они сумели бы лучше снарядиться для долгого путешествия. Как же он посмел удрать без оглядки, даже не попрощавшись?! Тресси, в конце концов, спасла ему жизнь.

Она туго затянула импровизированный мешок, нацепила его на дуло ружья и привязала к поясу охотничью сумку. Порох, капсюли и пули так же необходимы в пути, как съестные припасы, если хочешь выжить на бескрайних просторах Дакоты. У двери девушка сунула босые ноги в единственные свои башмаки и накрепко затянула шнурки – башмаки все же были ей великоваты. Спохватившись, она сорвала с крючка старую фетровую шляпу и нахлобучила ее на голову – хоть какая-то защита от безжалостных лучей солнца.

Уже на пороге Тресси вспомнила о маминых сбережениях – пригоршне монет, увязанных в носовой платок, которые лежали в тюфяке. Разворошив солому, девушка отыскала драгоценный сверток и сунула его в карман штанов. Взгляд ее мимоходом упал на мамину качалку, и с губ Тресси сорвалось сдавленное рыдание.

Страх неизвестности соединился с приступом тоски по ушедшим, и на миг Тресси отчаянно захотелось остаться здесь, среди знакомых вещей и дорогих сердцу теней… Но тут она вспомнила минувшую зиму: пронизывающий холод недолгих пасмурных дней и угрюмых бесконечных ночей; вспомнила, каково с приходом весны копаться в стылой грязи, чтобы вырастить хоть какой росточек в этом преддверии ада. И всегда, неизменно – одиночество, тягостное и страшное. При одной мысли об этом ноги сами вынесли Тресси из хижины, и она ни разу не оглянулась назад.

Мысли ее, отринув прошлую жизнь, обратились к настоящему – то есть к человеку, который непреклонно удалялся, торопясь раствориться в необъятном просторе прерии. Если идти быстро, Тресси сумеет нагнать его к тому времени, когда он остановится на ночлег. Неистовый ветер швырял в лицо колючий песок и липнущую к коже пыль. Тресси пустилась бегом. Она пробежала мимо колодца, мимо свежей могилы. Вперед, только вперед – и незачем оглядываться. Пусть все ужасы останутся позади.

Вначале Тресси старалась не упускать из виду едва заметный силуэт Рида, но на бегу она то и дело оступалась – попадались травяные кочки, сурчиные норы. Наконец она решила, что, пожалуй, поступит проще. Рид оставлял в жесткой степной траве едва видные, но все же различимые следы. Вот по ним-то она его и догонит. Тем более что у Тресси не было сомнений, куда именно он направляется: на северо-запад, как и все искатели золотой фортуны.

Прежде чем уйти в Грассхопер-Крик, отец часто чертил этот путь на земляном полу хижины. Географические познания Тресси ограничивались Озарком и трактом, ведущим на север, в Дакоту. Еще ей доводилось бывать в Козаде – там родители закупали припасы. Город расположен милях в пятидесяти к югу вниз по реке Платт, у проезжего Орегонского тракта. Рида Бэннона манил призрак золота, а значит, его не ждали ни Козад, ни Орегонский тракт.

В животе у Тресси заурчало. Высоко поднявшееся солнце подтвердило, что настало время обеда. Замешкавшись лишь затем, чтобы оторвать лист увядшей капусты, девушка сунула его в рот и, жуя на ходу, двинулась дальше. Она грызла жесткие капустные листья, радуясь тому, что они хоть немного увлажняют рот. Надо же быть такой дурой – пробежать мимо колодца, не сообразив, что для долгого пути надо бы запастись водой! Оставалось надеяться, что хоть Бэннон сообразил это сделать. Июньское солнце припекало все жарче, и во рту у Тресси было сухо, как в пустыне.

Услыхав в первый раз, как земля содрогается от глухого тяжкого рокота, девушка вначале решила, что это стадо бизонов. Она часто слышала, как люди рассуждали об опасности, но сама никогда не видела, как несутся по прерии тысячи косматых великанов. Говорят, они так густо взбивают пыль, что она заслоняет солнце. Ничто и никто не в силах их остановить – и, уж конечно, это не под силу ни Риду Бэннону, ни Тресси Мэджорс. Их тела под копытами бизонов попросту превратятся в кровавое месиво.

Солнце еще немного передвинулось к западу, а бизонов все не было видно. Лишь тогда Тресси сообразила, откуда исходит зловещий, непрерывный рокот – на юго-западе собиралась буря. В разом потемневшем небе клубились черные тучи, и в них уже просверкивали молнии. Горячий ветер, хлеставший ее по лицу, внезапно стих – как отрезали. Сдвинув шляпу на затылок, Тресси несколько драгоценных мгновений наблюдала, как сгущаются грозовые тучи. Ноздри ее затрепетали, уловив острый свежий запах близкого дождя. Спохватившись, она повернула голову в ту сторону, куда шел Рид, но увидела лишь бескрайнюю, безлюдную степь. Исчез! Как же он ухитрился так быстро пропасть из виду? Тресси почти все время бежала, не останавливаясь, так что расстояние между ними должно было уже изрядно сократиться. Девушка обернулась назад – но и родительской хижины уже не было видно. Она завертела головой, растерянная и устрашенная. Безлюдный простор прерии вызывал у нее панический ужас. Да ведь здесь можно блуждать хоть месяц и даже не заметить, что сбилась с пути!

Да нет же, это нелепо. Ей всего-то и надо, что держаться солнца. С летнего солнцестояния минула едва неделя, и сейчас оно движется точно с востока на запад. Правда, грозовые тучи скоро скроют из виду ее единственный ориентир, и, стало быть, надо немедленно отыскать в степи хоть какую-то примету, по которой она потом сможет определить правильное направление. Едва только польет дождь, как следы Рида, и без того слабые, смоет напрочь, а в этих треклятых безлесных прериях и пенька не сыщешь – сплошная трава. Наконец, приняв решение, Тресси повернулась лицом чуть к северу, туда, где в черных тяжелых тучах исчезло солнце, и неспешной рысцой направилась туда. Вскоре она побежала быстрее, замедляя бег лишь затем, чтобы перебросить с плеча на плечо ружье.

Прожаренная солнцем прерия мрачнела на глазах, обретая зловещий и тошнотворный желтый оттенок. Рокот грома, казалось, сотрясал землю, вдалеке хлестали небо разветвленные яркие молнии, и вскоре сверху посыпался редкий, но довольно крупный град. Градины больно били девушку по спине и плечам, глухо колотили о тулью старой шляпы. Тресси упрямо бежала вперед – до тех пор, покуда град не сменился проливным ливнем и степная земля, жадно поглощавшая воду, не обратилась в непролазную грязь. Порывы ветра, хлеставшие по лицу, несли с собой острый запах сырой травы и земли. Сорвав с головы шляпу, Тресси запрокинула лицо навстречу дождю, чтобы ртом поймать хоть глоток желанной влаги. Очень скоро она уже промокла насквозь, и дрожь от нестерпимого холода пронизала ее тело.

Гром грохотал почти беспрерывно. В низком небе смертоносно змеились молнии, раздирая вспышками мглу. Задыхаясь, Тресси упала на колени. Нет, она ни шагу не ступит, пока это все не кончится. Ей доводилось видеть, как такой вот молнией убивало коров и коней. Когда-то в Озарке Тресси собственными глазами наблюдала с трепетом, как мечутся меж деревьев зловещие огненные шары. Из-за плеча у нее торчит дуло ружья. В такую грозу это верная погибель.