К исходу второго часа обе банки диетической коки были выпиты, и в третий раз Мелани подлила ей в чашку горячего кофе. Уже совсем близко к концу передачи Саманта ответила на звонок мужчины, назвавшегося Джоном. Такое имя, во всяком случае, высветилось перед ней на экране.

– Здравствуйте. Я доктор Саманта. Как настроение?

– Лично у меня – хорошее, – произнесено это было плавно, спокойно, чуть нараспев. Голос звучал приятно.

Как полагалось в такого рода шоу, она перепроверила:

– Как ваше имя?

– Джон.

– Привет, Джон. О чем бы вы хотели поговорить? – Она поднесла чашку к губам, собираясь сделать глоток.

– Об исповеди.

– Согласна. Давайте.

– Он не спрашивал.

– Ведь передача так и называется, – он говорил утвердительно.

– Правильно.

– Значит, люди тебе исповедуются, ты их слушаешь, а вот свою подноготную прячешь...

Поворот был неожиданный, а смена тональности в его речи резанула слух. Саманта было попробовала его одернуть:

– Я вас не знаю, Джон, но...

– Ты меня знаешь.

– Я вас знаю? Откуда?

– Я Джон из твоего прошлого.

Саманта решила не прерывать затеянную им игру.

– У меня было много знакомых с именем Джон.

– Не сомневаюсь. – Он произнес это с презрительной иронией.

Его снисходительно-фамильярный тон не понравился Саманте. Надо бы сбить с собеседника спесь. Но какой ключик к.нему подобрать? Она перешла с ним на «ты», что позволяла очень редко в общении со слушателями.

– Если я тебя знаю, как ты утверждаешь, то напомни мне, пожалуйста, Джон... Прости, что я забыла.

– Грехи не забываются.

Саманта чуть не расплескала кофе. Тот самый голос, что был записан на автоответчике! Ее обдало холодом. Перед ней словно раздвинулся занавес, и во мраке неосвещенной сцены начало проступать нечто ужасное.

– Какие грехи? – заставила она себя задать вопрос.

– Твои.

– Мои?

Зачем она тянет разговор? Не лучше ли свернуть его побыстрее?

– За грехи полагается наказание.

– Какое? – спросила она и бросила взгляд на Мелани. Та развела руками. Очевидно, Джон сформулировал свой вопрос совсем по-другому, когда она просеивала звонки.

– Узнаешь. Ждать осталось недолго, – зловеще пообещал он.

Саманта подавала знаки Мелани, надеясь, что ассистентка догадается снять его с линии.

– Может быть, я должна покаяться?

– Конечно, должна. Как раз близится полночь. Не выступить ли тебе самой в «Полночной исповеди»?

– Но в чем мне каяться? Что я такого сделала? Я не знаю...

– Знает господь, и знаю я.

– А я нет... – Нервы у Саманты не выдержали. Она чуть не сорвалась на крик.

– Врешь, похотливая шлюха! Ты...

Дрогнувшей рукой она сама вырубила связь. По ту сторону стеклянной перегородки Мелани испуганно показывала на часы. Всего двадцать секунд оставалось до окончания передачи, но сигнальные огоньки вспыхнули одновременно на всех каналах, будто в них ударила молния.

– Вот и все на сегодня, – как можно тверже заявила Саманта и включила финальную музыкальную заставку – песню «Полночная исповедь». Подгоняемая секундной стрелкой на белом циферблате, она смикшировала пение с опережением, чтобы уложиться в отведенное время и произнесла традиционное напутствие: «Берегите себя... Спокойной вам ночи, и да благословит вас господь. Неважно, насколько был отягчен заботами сегодняшний день – ведь всегда есть завтра, а завтра будет уже другой день. Приятных вам сновидений».

Она запустила рекламу, откатилась от микрофона на стуле на колесиках, сняла наушники и, опираясь на костыль, поднялась. Хромая и мысленно чертыхаясь при этом, Саманта направилась к Мелани в соседнюю кабинку.

– Как этот подонок проскочил мимо тебя? – потребовала она объяснений у помощницы.

– Нагло мне соврал – вот как! – агрессивно выступила на свою защиту Мелани. На ее раскрасневшемся личике злобное выражение сменилось растерянностью.

– Где же, черт побери, Тини? Его эфир через четыре минуты!

Она вертела головой, как будто Тини мог где-то прятаться в ярко освещенной, с прозрачными перегородками студии.

– Плевать на Тини! Что произошло с этим последним звонком? – не отставала от нее Саманта.

– А что? Я не знаю, честное слово! – Мелани клятвенно стукнула себя кулаком в грудь.

– Чем он тебя купил?

– Просто запудрил мне мозги. Сказал, что хочет обсудить такое понятие, как «рай» – в прямом смысле и переносном, в библейском и земном. Что-то говорил о потерянном рае...

Саманта едва сдерживала ярость. Мелани никогда прежде не видела ее в таком состоянии.

– Ну ладно, я проштрафилась. Можешь распять меня на кресте. Или дай мне шанс искупить грех.

От этих слов Саманта поежилась. Все, связанное с религией, вызывало у нее теперь ассоциации с телефонным маньяком.

– Оставь этот библейский лексикон! – потребовала Саманта. – Ты что, вздумала дразнить меня?

– Такое больше не повторится, обещаю, – продолжала каяться Мелани.

– Я тебе не верю. Ты что-то темнишь. Такие звонки ты не должна пропускать. С твоим дипломом психиатра ты могла бы распознать, что у него на уме.

Саманта вдруг смолкла, осознав, что, отчитывая ассистентку, дала себе волю и перегнула палку.

– Аминь, – произнесла девушка, поняв, что гневной отповеди пришел конец. – Ой, извини... Я не хотела. Как-то само сорвалось с языка...

– Я была резка с тобой, наговорила лишнего. Выкинь это из головы.

– Постараюсь, – дернула плечом Мелани и вновь забеспокоилась: – Тини давно пора быть в студии...

У Саманты же мысли были заняты другим. Ее внезапно осенило.

– А знаешь, о каком рае он тебе говорил? О мильтоновском «Потерянном рае»!

– Что-что?

– Он имел в виду поэму Мильтона1 «Потерянный рай», о сатане, изгнанном из рая.

1Джон Mильтон (1608—1674) – один из крупнейших поэтов Англии, автор поэмы «Потерянный рай», основанной на библейских сюжетах.

Мелани удивленно вскинула брови:

– Ты так считаешь? Он как-то связан с литературой, знает классику, осилил средневекового Мильтона? Сомнительно.

– А я в этом уверена. Там речь идет как раз о грехе, искуплении и наказании. Сплошь об этом... На таком тексте вполне можно свихнуться. – Идея увлекла Саманту, но никак не Мелани. Встретив ее недоверчивый взгляд, Саманта решилась довериться ей: – Этот парень не впервые выходит на контакт со мной. Он оставил мне послание на автоответчике, пока я отсутствовала.