Кроме того, фотоген послужил толчком еще для ряда производств. Так появилась еще одна стекольная мануфактура, где производились стекла для ламп и стеклянная тара различного объема. Однако, стекло показало свою капризность и не надежность, при транспортировке на дальние расстояния. К примеру, сгорел один из кораблей, в груз которого наряду с другими товарами входили большие бутыли с фотогеном.

Проблему тары для транспортировки фотогена не однократно пытались решить за счет бочек, но без особого успеха. Для изготовления бочек хорошо подходил российский дуб, но он был слишком дорог. Пытались использовать другие породы, но так же без особого успеха. Либо дорого, либо само дерево ни коим образом не подходило.

Проблему удалось решить только на третий год, после начала активного производства фотогена. Для этого великолепно подошла пермская осина. Лес заготавливался в том крае и транспортировался на Волгу, где близ нефтеперегонного завода, вырос целый завод по производству бочек.

Петр в очередной раз, вынужден был признать, что Демидовы в первом и втором поколении, просто непревзойденные дельцы. Младший брат Акинфия Никитича, Никита Никитич, так же не стеснялся заниматься побочными промыслами.

Он сумел вовремя рассмотреть потенциальную выгоду и растущие объемы производства фотогена. Демидов не поскупился на посулы тому, кто сможет изготовить нужную емкость из сравнительно недорогого дерева. И решение было найдено.

Мало того, он сумел выйти на Нартова и пообещал солидное вознаграждение, за возможность изготовления потребных для производства станков. Так что, он не стал ладить бондарную мануфактуру, а сразу замахнулся на завод.

Многие крутили у виска, посмеиваясь над ним. Пристало ли, такому промышленнику, заниматься столь мелочным делом. Что же, пока они смеялись, Демидов воплощал свою задумку в жизнь. Да, товар не дорог, но зато потребность в нем столь высока, что он получил неизменную выгоду. Мало того, уже в этом году наметил расширение производства, не желая выпускать из рук столь выгодное предприятие.

Ожидаемо большие прибыли приносила и кампания по перевозкам. В настоящий момент по Волге ходило сорок коноводных судов, половина из них была задействована на казенных перевозках нефти, но вторая исправно давала каждую навигацию в среднем миллион прибыли.

В этом году, император отменил монополию на перевозки и разрешил строительство и использование коноводных судов частным лицам. Однако, ожидаемого бума не случилось. Нашлось только пять купцов, решивших попробовать свои силы в этом деле, в общей сложности заказавших строительство дюжины судов.

Петр поначалу удивился данному обстоятельству, ведь выгода очевидна. Но как оказалось, ларчик просто открывался. Дело в том, что не все столь уж безоблачно в этом деле. Случались и потери, река неизменно брала свою дань. В этом случае казна без лишних проволочек возмещала стоимость груза, с некоторой надбавкой. Если купцы и не получали ожидаемой прибыли, то и не несли ощутимых убытков. Такое положение дел устраивало их куда больше, чем риски при самостоятельной перевозке.

Заказавшие же суда купцы скорее всего рассчитывали не столько на перевозку собственных товаров, сколько намеревались организовать собственные транспортные кампании. К примеру, один из них, заручившись грамотой, строил расшивы наливники, предназначенные для перевозки нефти. Не иначе как пример Акинфия Никитича пришелся им по душе.

Кстати, на Каме никто и не помышлял о подобном. Там Демидов был вне конкуренции, увеличив свой флот до пятнадцати судов. Правда, большая часть уже должна была пойти под замену. Век у таких судов недолгий, пять-шесть лет и на дрова. Но заводчик ни в коей мере не остался в накладе, и к весне должен был обновить свою флотилию.

Петр зябко передернул плечами. Вроде и одет тепло, а вот ни с того ни с сего пробрало. Наверное это из-за метели разгулявшейся над Санкт-Петербургом. Опять же и в возок нет-нет, а прорываются струи холодного воздуха. А тут еще и голова разболелась.

Ничего удивительного. Сегодня опять удалось поспать только три часа. Но тут уж никуда не денешься, либо тащи ярмо, либо подобно Людовику 15 наслаждайся жизнью. Тот, будучи на пять лет старше Петра, не особо обременял себя государственными делами, свалив все на кардинала Флери.

При мысли о том, насколько праздную и веселую жизнь ведет король Франции, у Петра что-то екнуло в груди. Зависть? Не иначе. Сам-то самодержец российский подобного себе уже давно не позволял, с каждым разом все увеличивая и увеличивая тяжесть ноши. Вздохнуть некогда. В конце концов, император он или нет? Отчего не взвалить всю полноту ответственности на того же канцлера Остермана, вместе с сенатом, и не развеяться. Собрать товарищей, взять свору и прямиком на охоту.

«Заманчиво. А разве мало развеялся? Вон как крымчакам наподдал. Вот уж где веселья было с избытком. Твой брат Людовик развлекается? Так пускай и дальше резвится. Зато твои парни намылили холку хваленым французам так, что только пыль стояла. Опять же союзнические обязательства перед Австрией исполнили. Мало? А того, что все опять в сторону России с уважением посматривают, и с ее мнением считаются, то же недостаточно? Не зря все. Ох не зря. Хотя и тяжко, не без того. Но зато ты император, а Людовик только сидит на троне. Как говорится — две большие разницы.»

Такие мысленные диалоги были совсем не редкостью. Петр не мог объяснить самому себе, что является их причиной. Словно в нем уживались два абсолютно разных человека. Причем вторая его сущность проявлялась тогда, когда ей заблагорассудится. Случалось это по разному.

Порой его второе я начинало советовать и спорить с первым, нередко насмешничать и одергивать. А порой, отбросив в сторону самого Петра брала все в свои руки. Правда, последнее происходило крайне редко, и только когда императору угрожала какая-либо опасность. И ни разу, Петру не удавалось общаться с этой сущностью тогда, когда захочется самому.

Петр уже давно перестал ломать себе голову, в чем природа этого явления. Он просто жил с этим, никого не посвящая в происходящее. Нет, будь от подобного двуличия неудобства, он скорее всего постарался бы разобраться в чем тут дело. Уж во всяком случае, посоветовался бы с духовником. Но всякий раз, когда его вторая сущность начинала проявлять себя, это было на пользу.

Дело даже не в том, что это уже не раз спасало жизнь императору. Порой куда важнее обрести равновесие, уверовать в себя или в правоту своих деяний. В то, что он недаром несет взваленный на его плечи груз, стремящийся его надломить. Это поднимало дух, заставляло сцепить зубы и делать следующий шаг.

В конце концов, Петр решил, что после того случая, когда его уже соборовали, он обрел своего ангела-хранителя. Так ли это? Бог весть. Этого ему понять не дано. Но он твердо верил в то, что в нем он может быть уверенным до конца. Что он никогда не продаст и не предаст. Бывало и он ошибался, подсказывая тот или иной путь, но случалось это очень редко…

Выйдя из остановившегося возка, Петр поспешно взбежал по лестнице и вошел в распахнувшуюся перед ним парадную дверь зимнего дворца. Сдернул с себя шапку, полушубок, бросил на руки поспешавшему за ним Василию, и потирая озябшие руки, двинулся в свой кабинет. Бр-р. Холодно. Дело к весне, но зима все еще властвует на просторах России, словно и не собирается никому уступать своих прав.