– Дошло, наконец? – фыркает он. – Оплата сразу после окончания мероприятия. Фиксированная плата – пятьдесят тысяч. Плюс проценты.

– И с чего эти проценты берутся? – с трудом сдерживая смех, спрашиваю я.

– Всё будет зависеть от твоего поведения. Если ты можешь профессионально пустить пыль в глаза, не скупишься на сюсюканья и будешь отлично выполнять свои обязанности, они будут очень высокими. Я не жадный и готов платить за качественную работу. Об интиме речи быть не может. Во всем остальном, что ты посчитаешь нужным и важным – делай. Хочешь прилично заработать за короткий срок? Сделай всё, чтобы Оля, наконец, отвязалась от меня. Мне глубоко пофигу, что ты обо мне думаешь в этом плане. Я ненавижу, когда мне мешают и нарушают мою зону комфорта. Это очень меня злит. А последние несколько месяцев Оля делает именно это. Поэтому, решай сама. Нужны тебе деньги или нет.

Насчет нарушения зоны комфорта я его очень хорошо понимаю.

– Что значит «сюсюканья»? – сощуриваюсь я.

– Проявления нежности и внимания. В нашем случае это «сюсюканья».

– Потому что фальшивые?

– Именно. Ты согласна? – требовательно смотрит он на меня.

– Походу она и впрямь тебя достала, – хмыкаю я, поправив свои очки. – Ладно. Но у меня есть требования.

– Я плачу и заказываю музыку.

– А я эту музыку исполняю и если слушатель позволит себе лишнее, он получит от меня шиш с маслом!

Максим сдержанно вздыхает и оглядывается, будто ему уже осточертело здесь находиться.

– Что тебе надо, говори?

– Ты не лезешь ко мне. Ни в каких смыслах, понял?

– Я же сказал, никакого интима.

– А я говорю, что ты вообще ко мне не лезешь! Не прикасаешься, не задаешь вопросы о моей личной жизни и…

– С чего мне задавать эти вопросы? – усмехается он, нагло перебив меня. – Раз ты здесь, значит её нет.

– По крайней мере, неугодных мне кавалеров я в силах отшить сама, а не просить об этом какого-то парня.

– О! Ну, да! – фыркает он, явно задетый. – Что-то ещё?

– Ты никак не светишься, понял? Мы встречаемся здесь и уезжаем, куда будет нужно. А потом ты привозишь меня сюда же и исчезаешь, ясно?

Максим снова оглядывается.

– Ты что, где-то рядом живешь?

– Понял? – требую я. – Я не хочу, чтобы о тебе стало кому-то известно из моего окружения.

– Мы живем в многомиллионном городе, – напоминает он так, будто я не дружу с головой. – Не думаю, что у нас вообще есть что-то общее.

– Деньги отправляешь на карту. Оповещай меня об этих «мероприятиях» как можно раньше. У меня своих дел выше крыши и я должна распланировать свой день.

– Как скажешь, – выдавливает он фальшивую улыбку. – Это всё?

Я задумываюсь. Слабо верю, что решилась принять участие в этой нелепой авантюре, но к сентябрю Розу нужно собрать в школу и хоть немного восстановить финансовое положение нашей семьи, о котором известно только мне и семилетнему ребенку.

– Пока да.

– «Пока да»! – снова фыркает Максим. – Давай без сюрпризов. Просто будь собой, но делай вид, что без ума от меня.

– Тогда я не могу быть собой, – ёрничаю я.

– Ладно, договорились, – поднимается Максим на ноги. – Поехали! Мы и так уже опаздываем.

Продолжаю сидеть на месте и в ступоре пялиться на него.

– Чего, прости? Сейчас?!

– Да, сейчас. Меня уже ждут.

– Я же только что сказала тебе, чтобы ты предупреждал меня…

– Если бы ты позвонила мне не в двенадцать дня, то и узнала бы раньше. Но ведь ты же нарочно сделала это в самые последние секунды.

Я просто очень долго решалась, но кретину не обязательно об этом знать. Откинув волосы за спину, поднимаюсь на ноги и иду к его тачке.

– Порулить дашь?

– Не в этой и не в следующей жизни, – бросает Максим, открыв водительскую дверцу. Вопрос раздражает его и хорошо.

– И у кого ты её позаимствовал?

Мы садимся. Божечки, как же здесь удобно!

– Это моя машина.

– Мм, – нарочно тяну я, раздражая его ещё больше. – Диапазон твоих предпочтений настолько широк! От шестисот лошадиных сил до… Сколько там у твоей вчерашней тачки лошадок?

– Это была не моя машина.

– Ну да, ну да. Особенно удалась надпись на багажнике. Многое о тебе говорит. Так и куда мы едем?

– В гольф-клуб «Сандерс».

– Твоя Оля любит играть в гольф?

– Она не моя – это раз, – отчеканивает он, взмахнув указательным пальцем. – Два – запоминай: мы познакомились пару месяцев назад в аэропорту. Оба летели в Сингапур. Так всё и закрутилось. Запомнила? – поворачивает он ко мне голову.

– Будь добр, повтори ещё, а то история такая длинная, что будет лучше законспектировать её.

– Я не шучу.

– Я тоже не шучу! Что это за сухая бредятина? Я в жизни не была в Сингапуре!

– У тебя есть время посмотреть картинки в Интернете. Кстати, – смотрит он на меня, – как твои ноги?

– А что? Хочешь, наконец, извиниться и подуть на раны? – Максим цокает и отворачивается. – Из-за тебя я ещё долго не смогу носить шорты и короткие сарафаны.

– Я этого не хотел. Так получилось. И окажись ты адекватной девушкой, услышала бы от меня извинения ещё вчера. Но тебе же хотелось поорать на весь город, так что теперь не ной.

– Надеюсь, ты не собираешься знакомить меня со своей семьей?

– А что? – смотрит он на меня. – Ты против?

– Могу не сдержаться и сказать: «Батюшки! Женщина! Какое же хамло вы вырастили!»

– Старайся держать свой рот на замке. Говорить буду я, а ты просто делай вид, что души во мне не чаешь. Молча!

Складываю руки на груди, покусывая нижнюю губу. Вообще-то вопросов у меня очень много, но этот сухарь навряд ли даст мне хоть один толковый ответ.

– Так мы едем играть?

– Я еду играть, а ты останешься в женском коллективе и будешь рассказывать как тебе со мной хорошо.

– То молчи, то рассказывай! – фыркаю я. – А если я захочу поиграть?

– Девушки не играют в гольф. Они пьют холодные коктейли под шатром, общаются и болеют за своих мужчин.

– А ещё делятся вкуснейшими рецептами домашних булочек и совершенно не улыбаются, потому что боятся раньше времени покрыться морщинами. Да?

Максим снова опускает очки на переносицу и оглядывает меня.

– Ты слишком много говоришь.

– Потому что я знаю, что тебя это раздражает.