— Есть один. В покойницкой. Знакомиться-то будем? А то ты ведь мне так и не представилась.

— Тио.

За следующие два часа я узнала, что Миша на кладбище работает давно, у него есть жена, двое маленьких дочерей, живет он в Трущобном и хочет вернуться в мебельщики, потому что умеет столярить, но пока не срастается со своей мастерской, а в чужие не берут, — пьющий типа. «Денег у людей нет» — итожил он, объясняя, что не до жиру людям, чинят и латают старье, а до роскошеств вроде новой мебели на заказ, далеко. Богачи городским брезгуют, из столицы обстановку и одежу везут.

Я ничего не возражала, и не поддакивала, слушала молча. Наши «Три шкуры» как раз исключение, и работа была потому, что мы Золотой район снабжали кожаными изделиями — от перчаток, кошельков и чехлов для очков, до обтяжек диванов, панно и прочей заморочки под старину, вроде фляжек и колчанов для стрел. Скучно им, развлекаются как могут, в том числе и игрой в средневековье. Будь они все прокляты!

Как время подвело к десяти вечера, Миша спросил:

— Так зачем тебе колдун-то? — И с неодобрением: — Хочешь душу продать за то, чтобы от уродства избавил?

— Чего-чего? — Я серьезно нахмурилась и недовольно сказала: — Сам урод. Шрамы меня украшают, даже если кто мне за просто так предложит от них избавиться, ни за что не соглашусь.

— Ну, извини. Тогда зачем?

— А затем, что я тоже колдунья, понял? Пара на пару хочу вместе с ним со Слугами бороться. Он ведь им не хозяин, а враг.

— Точно знаешь? Откуда?

— По глазам поняла. Я ведь его, как тебя сейчас видела, и могу тебе точно сказать — да, он не простой смертный, но все-таки человек. И защитник, а не захватчик. Так что с кровавыми историями лучше завязывай, нечего ему чернить репутацию.

— И как же ты подобралась к нему? — Миша как-то засомневался. — Я вот лица не видел, пятнышко белое издалека — вот и все.

— Я же только что тебе сказала, что сама колдунья! — Улыбнулась ему, подыграв шутке, и провела ладонью по воздуху перед левой половиной лица. С такими-то отметинами, как не ведьма? — Фонарь есть? Хоть что-то, чтобы я там не заблудилась и ноги не переломала?

— Есть. Масленка старинная. Обожди, почищу ее, проверю как горит.

Днем легче, в темноте — фиг найдешь, потому что не видно той сосны-ориентира, лес виднеется впереди сплошной темной массой. Но я до могилы добралась без происшествий, хоть и с задержкой.

У камня не осталась, отошла в сторону и присела на надгробие другой могилы, стандартно-бетонной. Благо — они низкие. Пригасила лампу, достала термос, съела несколько печений и запила чаем. Температура не упала, было тепло, а земля здесь за два дня достаточно испарилась, чтобы не добавлять атмосферы жути туманом. Ясный воздух, почти ясное небо. Звуки были разные — лес едва шептал, ветерок ворошил песок и колючие веточки, и даже стрекот. Не слишком разбираясь в природных звуках, вполне могла спутать шелест хвои с какой-нибудь ночной птицей. Кто-то же здесь обитает? Суслики, сороки. Или все уже в спячке, или улетели на юг? Я к тому задалась вопросом, что тишина не была мертвой. Уютной, хорошей, и ни капельки не зловещей.

Грима увидела очень издалека. Он шел со стороны города, а над ним небо было чуть-чуть светлее, и движущаяся точка привлекла внимание сразу. Я давно погасила фонарь, ушла еще дальше, чтобы Безымянный меня не сразу увидел, не хотела его спугнуть. Не слишком честно получится — но что поделать, меня соблазняло желание подслушать его, если он вдруг о чем-то скажет, прочувствовать, если пойдет эмоциональная или магическая волна. И я просто умру от смеха, если окажется, что в итоге я его напугаю! Грим здесь никого не ждет, жаждет уединения, иначе ходил бы днем. По всем правилам это его черная фигура, идущая в одиночестве среди могил, должна заставлять кровь стыть в жилах, а выйдет что — наоборот?

Ушла шагов на двадцать, присела за надгробием и замерла.

Эх, жаль, тот пятачок ничем не освещался. И света не было у самого Безымянного, он шел уверенно, как с кошачьим зрением. На удачу выглянула луна! Вот как ветер, точно, не спроста такая яркая луна молодым серпиком светит. Опять магия.

— Здравствуй, сестричка.

Выходит, похоронена не возлюбленная, а сестра. Настоящее горе, да… но — сестра? В древней могиле? Сколько же он живет на этой земле?

Как мне хотелось рассмотреть Грима внимательней. Ближе. Первая и единственная встреча — там столько эмоций получилось, что увиделось и запомнилось самое яркое и выразительное. А детали?

Безымянный, поздоровавшись, стоял молча. А я начала думать — как же теперь удачно появиться, чтобы не испортить впечатление вторжением в его печаль, и чтобы расположить к себе для разговора. «Мимо гуляла» — глупо. Надо честно: «пришла нарочно», а дальше как пойдет. Но в какой момент?

Грим долго молчал после, а потом сделал шаг, протянул к камню ладонь и коснулся:

— Я обещаю, моя Тактио…

У меня шлепнулась сумка, из нее покатился термос, и все от неожиданности. Вот это да! То-то у него так с лица схлынуло, когда я на проезде представилась!

Незначительный шум, а укрытие выдал. Я, выбравшись из укрытия, тихо и извинительным тоном произнесла:

— Только не злись, я подслушивала нарочно, но мешать не хотела. Честно.

Нашла спички, зажгла фонарь. Безымянный стоял, как статуя, — обращенный ко мне лицом, но абсолютно бледный и недвижимый. Ожидала гнева, рыка, молний из глаз, а увидела человека, застывшего от… чего?

Никакой ярости, удивления или испуга. Я подошла ближе и поняла, что Грим стоит именно что потрясенный. Хотелось думать о великолепном впечатлении, которое я произвожу на всех, но нет — дело не во внезапности или неуместности постороннего на кладбище, не в сюрпризе, а в том, что он смотрел на меня как на призрака. Говорил с мертвой, а увидел — живую.

— Очнись.

На несколько секунд зачастил пульс, по коже прошлась волна и пришлось дышать глубже. Теплый, огненный свет масленки отразился в глазах Безымянного, оживив их и передав глубину. Свечение как будто отразилось от бездны и вернулось издалека, преодолев с неимоверной скоростью нечто космическое.

Все же — он красив! Черная ночь, смотрящая на меня из глубин столетий — магия, а не взгляд! Одной мне такой подарок, что этот мужчина вкладывает столько чувств в каждую нашу встречу?

— Каюсь, нарочно тебя вычислила, чтобы увидеться и поговорить.

Наконец-то, ожил целиком, едва заметно дрогнув, и тело отпустила скованность. И буря, от него идущая, схлынула.

— Ты был похож на каменного принца. Слыхал такую сказку? Там бедный и заколдованный юноша сто лет стоял в виде статуи в саду, пока одна прекрасная служанка случайно не расколдовала его. Грим, а на тебе есть заклятие? Что нужно сделать, чтобы ты, превратился вновь в человека?.. Я шучу.

Он моего юмора не понял, а болезненно шевельнул губами, пытаясь что-то сказать, но голос не послушался.