– Настоятельница Аврора сказала, что вы не молитесь. Следовательно, и псалмы всепомогающие не повторяете. Каким образом, вы собираетесь мне ассистировать? – вкрадчиво уточняет Преподобное чудовище.

– Я не напрашивался, знаете ли, – флегматично ковыряю в ухе. Ну что он за человек то такой? Только бы пырнуть посильнее да поглубже. Ведь может же без всякого пафоса вывести из стен этого земного рая. Но нет. Стоит, смотрит. Кривится. И вроде ничего не делает, а мне руки помыть хочется. После того, как фонарей ему под оба глаза наставлю.

В огромном зале около десяти девушек, застывших в разных позах. Они шумно дышат, провоцируя на неприличные мысли. Очень неприличные и очень шумные.

– Да у вас тут клуб шаолиньских монашек! – не выдерживаю я такого зрелища.

Константин отвечает безмятежной недоулыбкой. Пытаешься быть дружелюбным, но кол святой где-то мешает:

– Вы, наконец, вспоминаете, учение Шаолинь. Это часть вашей подготовки, как борца с демонами.

– Да что вы говорите… – скорчил на лице удивление. И что я еще «забыл»? Может я летать умею и лазеры из глаз?

– Вы лучшая из монахинь экзорцистов. Преподобный Джонатан лично обучал вас. Вы с ним проработали пять лет вместе, – ох, как глазки горят. Да он же на меня, как Огаров на кубок Мондиаля смотрит! Слюни только что не пускает!

– Ого! – отвечаю глубокомысленно, прикидывая не поспешил ли я с согласием. То, что ЗП надо было больше требовать, уже осознал. Простил и отпустил.

– Уничтожили десятки демонов!

– Ух, ты…

– Исцелили более сотни одержимых…

– Да, я крут.

Кажется, тут не просто клуб боевых монашек. Тут еще и клуб фанатов меня любимого. Кхм. Любимой. Тьфу, черт!

– Не ругайтесь, сестра Литиция.

Вслух ляпнул?! Извини, странный Преподобный упырь. Но ты же знаешь, что это лишь вершина айсберга моих матерных умений?

– Называй меня просто Дмитрий, – прошу, не отрываясь от созерцания сестры Жозефины в позе лотоса. Страшноватое зрелище.

– Пожалуй, воздержусь.

– А с единоборствами у вас как?

– У нас нет необходимости в этом. Мы разим святым словом.

– Hard Rock, Alleluia! – и даже козу из пальцев скрючиваю. Уж больно брутальная картина нарисовалась. А красная одежда у Святоши, чтобы крови не видно было, пока святым словом демонов крошит.

Константин вздыхает и запевает молитву. Подпрыгивает, делает сальто в воздухе, бьет кулаком левее моей ошалевшей физиономии, перекатывается двумя кувырками, балансирует на одной руке и застывает. Только четки на поясе позвякивают. И все это, читая псалом номер какой-то там. Хорошо поставленный голос даже не сбивается ни разу.

Не нужны им единоборства. Как же.

Да он почти кричал «Кий-а» и пальцы крюками складывал, как настоящий кун-фу-богомол.

Алиса, где тут ближайший цирк? Надо сдать одного клоуна.

– У вас три недели, чтобы повторить все молитвы, сестра Литиция. Если выдержите экзамен, гарантирую свободный выход за пределы монастыря Святого Павла.

– А скакать, как Йода обязательно?

Святоша слегка хмурится, пытаясь перевести сказанное.

– Вам придется работать в непростых ситуациях. Физическая подготовка необходима. Я буду за вас в ответе, – синие выпученные глаза смотрят сверху вниз. Ни один мускул не напрягается на каменном лице.

А он же «Звёздные войны» не смотрел. Кремень – мужик! Руки чешутся ударить по этой надменной роже. Нос все равно криво сросся. Подправим хотя бы.

– Сам меня в тюрьму упек. Сам выпускаешь?

– Под моим присмотром.

Мне в объятья бухается толстенная книга.

Мелкий текст на английском, страницы древние, как бивни мамонта. Хорошо не на бересте написан. Тронешь – пеплом рассыплется. Может, сжечь и сказать: «иссохлась»?

– Все это выучить за месяц?! Я же не айфон пятнадцатый!

– Никто вас не заставляет, – пожимает плечами Константин. Мерзко. Пренебрежительно. Ах ты, Богомол недовяленный!

– И все?

Святоша вопросительно хмурится.

– Только выучить книжку, и я свободен? – уточняю тише. Девочки на нас уже засматриваются. Я их понимаю. Тяжело дышать ровно, когда рядом Преподобный кузнечиком скачет.

Упырь кивает.

– Мне говорили, что вы хотите покинуть монастырь. Отработаете со мной три месяца, и сможете вернуться в мир.

Прям квест какой-то! От самого Папы Римского. Давно я в квесты не рубился. Но глаза напротив синие-синие и честные-пречестные. Как Средиземное море на берегах Турции. Хочется нырнуть в него и получить свою порцию своего «все включено». И, кажется, он не врет. Я почти чувствую на языке вкус коньяка и отличной отбивной. Потерпите немного, вкусовые сосочки, скоро я вас порадую!

– Еще вы должны посещать молебны с сестрами и работать наравне со всеми, – Хлопает он ресницами. Ох, ты ж, падла!

А красный плащ выдадут?

– Слишком много условий…

Я как бы уже согласился, но повыёпываться никто не отменял. Игра на публику – часть моего амплуа в составе сборной. Хотя, обычно, у нас Огаров отмораживает. Но когда шута нет, необходимо подтягиваться в резерв.

– Вы шесть раз пытались покончить с собой. Это не Богоугодно.

Согласен. Лучше один раз, но удачный. А то шесть попыток и ни одной нормальной – кому ж такое понравится.

– И не преуспел, прошу заметить. Я, походу, бессмертный Дункан Маклауд.

– Все мы бессмертны. Душой, – добавляет Святоша с непробиваемым лицом. Ему какой компот в уши не заливай, все равно проигнорирует.

– Может, обнимемся?

Как еще отплатить ему за хорошие новости? Увезет меня, заберет, обучит. Что б ты так жил, упырь.

– Зачем?

– Мне грустно. Я видел сестру Жозефину в позе лотоса, – вздох получается печальным.

Удивительно, но он меня и, правда, обнимает. Совсем совести нет.

Зато я успеваю засунуть ему в карман кусок надкусанной колбасы и пачку срамных картинок. Художник из меня такой, что там фиг разберешь кактусы это на подоконнике или пчелы твёркаются. Но не поделиться творчеством не могу. Как же такого человека и не осчастливить!

Алиса, кажется, я окончательно свихнулся.

И кто только мужика в женский монастырь пускает?! Попортит мне девчонок!

Распорядок дня меняется. Дав бой апатии и лени, мне запрещают валяться в кровати сутками напролет.

Кроме псалмов и писаний, заставляют учить древние рукописи и акупунктуру. Приятно узнать, что я во всех этих делах был лучшим. Но именно был. До того, как облажениться. А теперь в силу моей болезни не могу пользоваться всеми своими знаниями. И должен учиться заново.