Смотрю уже на него, но на нее он не реагирует так, как обычно на меня. И это настораживает.

– А мне почему не сказал? – продолжает возмущаться девушка.

– Говорю сейчас, – спокойным голосом отвечает мужчина, вот только я вижу, как дергается жилка на его шее.

– Ладно, я пойду, – фыркает она, а затем снова обращает на меня свой взор: – А это что еще за шлюха? Не припомню, чтобы ты садил кого-то за свой стол.

– Рот закрой! – Артур кладет руки в карманы брюк, осаждает взглядом эту наглую девку, от чего внутри меня разливается тепло и удовлетворение.

– Что? На меня из-за этой кричишь? – удивление на ее лице – ни с чем несравнимое удовольствие, что сказать.

– Я не кричал, это первое, – наклоняет голову набок Артур, с интересом, казалось, рассматривая гостью. – А второе, лишаю тебя денег на месяц. Обойдешься одной зарплатой.

Что? Он еще и денег ей откидывает? Прищуриваю глаза и обещаю ей все смертные кары. Ничего… Я сделаю так, что ты больше ни копья не получишь, стерва.

– Что? Но ты же знаешь мои расходы… – растерянность и в голосе, и в позе, и в глазах.

– Если продолжишь, продлю еще на месяц, – отрезает все ее дальнейшие потуги разжалобить его.

– Ухожу, – быстро приходит в себя девица и, стрельнув в меня злобным взглядом, удаляется.

Я гляжу ей вслед, мечу молнии ей в спину.

– Твоя грелка? С ней трахаешься? – не могу сдержать язвительности, с неудовольствием подмечая, что фигурка у нее что надо.

– Рот закрой! Это моя сестра, – удивляет он меня этой фразой, да так, что я следующую проглатываю, не успев и выпалить. – Поела? – дожидается моего кивка, продолжает: – Что ж, а теперь иди в комнату. Ты наказана.

– Что? Я взрослый человек, ты не можешь, – поджимаю губы, скрещиваю на груди руки, давая понять, что ничего у него не выйдет.

Наши взгляды скрещиваются, но вскоре я капитулирую и отвожу свой.

– Ты здесь на птичьих правах, девочка, – и это «девочка», а не «звереныш» дает мне понять, что на этот раз его злость более серьезна, чем обычно.

– Слушай, да я просто… – пытаюсь как-то оправдаться, чувствуя, что хожу по грани.

– Решила, что я – твоя собственность? – сразу же видит мое нутро, догадывается о мыслях и помыслах.

Сглатываю от того, что он прав. Но понимаю, что молчание сейчас – золото. Ощущаю себя, как на гвоздях. Больно, но выбора нет.

– Еды больше сегодня тебе не видать, это твое наказание за драку. А за сквернословие… – в конце голос его становится зловещим, от чего по телу моему разносятся мурашки.

– Что? – не выдерживаю и гулко сглатываю, интересуюсь, не в силах унять бешеный пульс.

– Увидишь, – произносит одно лишь слово, а меня уже трясет.

А затем он берет меня за локоть и практически тащит наверх. Протаскивает по коридору, лестнице, пинком открывает дверь в мою спальню. Кидает на кровать, а затем опускается на пол и достает что-то из-под кровати.

– Открывай рот, – раздается его голос.

– Ч-что ты собираешься делать? – испуганно отскакиваю, не понимая, что за конструкция у него в руках.

– Кляп, мыло явно не помогло, так что будешь молчать, – хватает мое тело и что-то сует мне в рот.

Проворачивает меня, застегивает на затылке замочек. Я мычу, не могу ничего сказать, во рту шарик, мешающий возмущаться.

– Не смей снимать до моего прихода, иначе… Будет порка, – кидает взгляд на кресло, где до сих пор лежит хлыст. – Все поняла?

Я смотрю на то, что лежит там, где он сидел, и представляю все в красках. И испуганно киваю. В общем, до самого вечера сижу взаперти, хотя дверь никто не закрывал, но мне страшно, вот только кляп я все же снимаю, это выше моих сил. Не думаю, что он узнает.

А вечером я слышу девичий смех. Выглядываю наружу, нарушая наказ Артура. И вижу, как он обнимает какую-то фигуристую брюнетку, предлагает ей вино. Стискиваю челюсть и ухожу к себе в комнату. Ложусь на кровать, падаю лицом на подушку, привстаю и бью по ней кулаком.

– Черт! Урод! – стону, бью кулаками по постели что есть сил, злюсь сама на себя за это дурацкое чувство, которое не было мне никогда свойственно. Ревность…

Пытаюсь держать себя в руках, не выходить. Меня не касается личная жизнь этого верзилы и гада. Но затем, когда слышу скрип кровати с соседней комнаты, меня захлестывает гнев. И я выхожу, ведомая пошлыми звуками чужого совокупления.

Глава 11

Дверь комнаты, из которой доносятся шлепки, оказывается приоткрыта. Так что я оказываюсь свидетельницей секса Артура с этой… Швалью…

– Ах, еще, еще, сильнее, – женский голос неприятен мне, но, видимо, доставляет мужчине удовольствие.

Наблюдаю за тем, как мужские тугие ягодицы трудятся над женским телом. Член входит туго вперед-назад, яйца шлепают о чужую промежность. Девичьи красные ногти вцепляются в мужскую спину, пятки в ягодицы, от чего мужчина ускоряется и рычит, словно дикий зверь, которому доставляет удовольствие иметь эту самочку.

И вдруг чья-то ладонь закрывает мой рот и тянет мое тело на себя. Я хочу закричать, но чужая хватка так сильна, что не хватает сил, чтобы освободиться из чужого плена.

Меня оттаскивают от двери Артура, где он продолжает вдалбливаться в чужое покорное тело. Я пытаюсь лягаться, но этому смертнику хоть бы хны. И когда мы оказываемся в моей спальне, а другой рукой мучитель разрывает мою ночнушку, впервые холодок страха проходит по моей спине. Боже, только не это…

– Ммм, ммм, – пытаюсь укусить мужчину за ладонь, но челюсть сжата крепко, не разжать.

И тут чужие мужские пальцы касаются моих встопорщившихся сосков. Они напряжены, но не от страсти, а от холода из приоткрытого окна.

– Течешь, – тихий шепот, тон голоса не разобрать, слишком хрипло.

Да и не способна я на это в данный момент. В ушах набатом стучит сердце, испуганной птичкой почти разрывая грудину. Дыхание становится тяжелым, а тело ватным, словно силы покидают меня с каждой секундой. И в этом нет ничего удивительного. Пальцы скользят по моей потной коже, касаясь низа живота и кружа вокруг заветного бутона.

– Ммм, – не пойму даже, от чего сейчас мычу, и чего на самом деле хочу.

С одной стороны, тело желает Артура-изменника, с другой, какой-то левый мужик, казалось, знает все мои потайные эрогенные местечки, нажимая куда надо и даря порхающие моменты удовольствия.

– Вот так, звереныш, – практически рычит мужик сзади, а попкой я чувствую, как его вздыбленная освобожденная от